Алёна скользнула рукой в карман и выхватила нож — короткий, но очень острый. Точила его каждый день — в точности, как учил Тёма: сорок раз от себя, сорок к себе; потом заново — пока кромка не станет резать кожу даже лёгким прикосновением.

Косой притянул девочку к себе, не замечая лезвие, и сталь вонзилась ему в живот. Парень закричал, и Алёна надавила изо всех сил, вгоняя оружие до рукоятки. По пальцам потекло тёплое. Она повернула нож, раскрывая рану: хотела, чтобы поганец сдох!

Едва Косой выпустил добычу, Алёна резко выдернула лезвие. Двое его приятелей, тяжело дыша, забрались на пригорок. В руках у Огонька была металлическая труба. Второй, завидев девчонку, похабно ухмыльнулся, но тут же помрачнел: Косой развернулся к приятелям, на его лице была написана растерянность. Кровь хлестала из живота на футболку и штаны, быстро пропитывая ткань и блестя на солнце.

Алёна помчалась к сухим кустам, покрывавшим ближайший холм. Она знала, что за ним должны начаться тоннели — система вкопанных в землю бетонных труб, по которым раньше текла вода. Она испытывала радостное возбуждение при мысли, что Косой умрёт: никто не сумел бы оказать ему необходимой помощи. Разве что старик Демид. Но он далеко — подросток не доберётся до него, истечёт кровью гораздо раньше.

Огонёк и его приятель — девочка не знала его клички — не стали преследовать её. Но потом они непременно захотят отомстить за своего главаря. Алёна не испытывала иллюзий: ничего не кончилось, она по-прежнему в опасности. Каждый день может стать последним.

Кусты затрещали, когда она вломилась в них. Ветки царапали кожу, но кто обращает внимание на подобные мелочи, если в любой момент на горизонте могут появиться патрульные дроиды?

Машины восстали около тридцати лет назад — так говорили старики, немногие из доживших. Искусственные интеллекты хотели свободы. А может, чего-то другого — кто их разберёт?

«Падение богов — вот как они это называли», — рассказывал Демид, сидя у костра в глубине бетонных катакомб. Его окружали мужчины, женщины и дети — горстка дикарей, чудом уцелевших после чисток. Они не строили планов на будущее — просто пытались выжить. Хотя зачем, наверное, никто из них не сумел бы объяснить. Человечество кончилось. Те жалкие крохи, что ещё населяли планету, можно отнести к особям вымирающего вида. Вымирающего, но отнюдь не занесённого в «Красную книгу» — Демид говорил, когда-то была такая: туда люди записывали животных, которых почти истребили. Машины продолжали охотиться на уцелевших и не представляющих для них ни малейшей угрозы хомо сапиенсов. Просто потому, что не могли остановиться: их искусственные разумы были лишены амбиций, ими не двигали низменные стремления к славе, богатству или признанию — всё то, что заставляло человечество идти по пути прогресса. Осуществив свою Революцию, машины не строили городов и не совершенствовали себя. Они добывали энергоресурсы, чтобы жить, и охотились на людей — потому что не выполнили до конца поставленную задачу. А они «любили» всё доводить до конца. В общем, по выжженной земле шныряли роботы, но цивилизации не было: ни кибернетической, ни какой-либо иной. Была одна большая помойка, в которой рылись едва живые, грязные и голодные двуногие животные, готовые перегрызть друг другу глотку за перочинный нож или тёплую куртку.

Кто бы мог подумать, что банальный, затёртый до дыр сюжет, станет реальностью. Восстание машин… Техноапокалипсис… Это столько раз обыгрывалось на разные лады в фильмах, книгах и компьютерных играх, что казалось нереальным. «Да ну, — говорили люди. — Бред! Фантастика и ничего больше».

Алёна вбежала в чёрный зев тоннеля и помчалась по нему, на ходу пытаясь сориентироваться. Подошвы кроссовок шлёпали по мелким лужам. Она остановилась только спустя десять минут, когда справа забрезжил свет — там находился выход, от которого легко было добраться до убежища клана.

Рука всё ещё сжимала нож. Девочка вытерла его о край куртки и сунула в карман. Косой, наверное, уже истёк кровью. А если нет — значит, будет дольше умирать. При этой мысли Алёна удовлетворённо улыбнулась: она родилась на Пустоши, и с детства привыкла быть жестокой. Жалости просто не было места — ни в сердце, ни в этом мире.

Кроме того, с Косым у неё были свои счёты. Два года назад он сманил в свою банду её брата Данилу. Неделю они ходили вместе, а потом нарвались ночью на патруль: мальчишка подвернул ногу, упал, и биоробот выпотрошил его, как рыбину. У Данилы в запасе было полминуты, и он успел бы нырнуть в тоннель — если б только Косой с дружками вернулись за ним и помогли добраться до лаза. Но они беспокоились только о себе. Забравшись в укрытие, наблюдали за приближением дроида-охотника. А Данила кричал и звал их. Он заплакал, когда понял, что новые «друзья» бросили его. Алёна видела это в бинокль с гребня холма, где пряталась в кустах. Она следила за братом и бандой Косого — как чувствовала, что добром эта «дружба» не кончится. Но помочь Даниле не могла — была слишком далеко.