— Знаешь, я рад, что ты пришла к этому пониманию, — сказал дед. — Но я тебе сразу хочу сказать: от таких людей по-хорошему уже не избавишься. Надо быть готовыми к конфликту и даже к скандалу. И, скорее всего, вашей дружбе придет конец.

Я задумалась. А нужна мне такая дружба, где я в зависимом положении? Мной беззастенчиво пользуются, а я все это хаваю, лишь бы было с кем поболтать?

Честно говоря, у меня после разговора с дедом словно гора с плеч упала. Как избавиться от прожорливых гостей технически, можно придумать. Главное, что у меня теперь есть союзник.

— Слушай, а ты действительно хочешь поехать в Москву? — спросила я.

Дед долго молчал, расстроенно глядя на рюмку и ириску.

— А ты как думаешь? — наконец ответил, — я тетю Риту двадцать лет не видел! И она приехать не может, далеко слишком. Только в письмах и открытках с родной сестрой разговариваем.

Меня захлестнула волна сочувствия.

— Я все сделаю, чтобы мы этим летом поехали, — пообещала я, — у меня и Ритки проезд бесплатный, а тебе уж как-нибудь билет купим.

— Угу, — с сомнением произнес дед.

Смывать тушь с ресниц и тональный крем с лица обычным туалетным мылом оказалось делом непростым. И мне стало понятно, почему большинство женщин предпочитают полный отказ от косметики. «Ну почему в этом времени не продают пенки для умывания?» — думала я, промокая лицо полотенцем. Конечно, на нем, несмотря на тщательное умывание, остались следы и от туши, и от тонального крема.

Ритка уже спала в своей комнате — не умывшись, не помывшись. У стены стояла «школьная доска», сделанная из какой-то полки. Полукругом у доски в виде учеников сидели немногочисленные игрушки.

Вадим храпел на диване в зале. Вот и отлично! Он мне в моей кровати не нужен совершенно. И если вдруг придет, будет изгнан безжалостно. Странно, конечно, что супруги не спят вместе. Но понять можно. Некоторые люди, родив потомство, считают программу-минимум выполненной. А Вадим, ко всему прочему, так много пьет, что ему других удовольствий не требуется.

Я опять долго не могла уснуть, ворочалась, смотрела в темноту. Гостей-нахлебников я отважу, это даже не обсуждается. Уже есть идеи. И те, которые мы с дедом обсудили, и новые. Вплоть до того, что я не поленюсь и начну сама к ним ходить, намекать на еду. Или буду заставлять их готовить и посуду мыть. Чтобы поняли.

И пусть попробует мне кто-то сказать что-то типа: «Ах, какая же мелочная и жадная, тарелки супа пожалела!». Я такому умнику для начала посоветую поработать, посидеть ночами в деревянной избушке на отшибе. Или поездить на грузовике, который глохнет посреди дороги. А потом пусть такой умник распределит зарплату так, чтобы хватило на все необходимое. И только после этого я позволю открыть рот и высказать свое мнение.

Наутро я проснулась рано и, под бодрые мелодии, льющиеся из радиоприемника, пошла умываться. В комнатах было прохладно, и солнечные лучи не успели проникнуть в окна, которые смотрели на западную и южную стороны. Зато были видны сияющие утренней свежестью окна противоположных домов и распустившиеся, словно умытые солнцем и зеленью, ветви деревьев.

— Ритка, вставай! — вошла я в комнату девочки. — Нас ждут великие дела!

— Сегодня же воскресенье, — начала было Ритка, но тут же встрепенулась: — Ой, а какие великие дела?

— О-о, тебе понравится, — заверила я, — сначала мы возьмем волшебные ведра и тряпки, и с удовольствием вымоем всю квартиру, так что она заблестит! Знаешь, как приятно станет в ней находиться? Потом мы приготовим замечательные блюда и сразу же их попробуем! Да! А после обеда — причешемся, оденемся, приведем себя в порядок и пойдем в кино!

— В кино? — Ритка подскочила с кровати. — И там будет фильм про школу?

— Может быть, и про школу, а может, про что другое. Так что давай, бегом умываться, а то пропустишь самое интересное.

Мы начали с наведения порядка в «стенке».

— Смотри, берешь вазочку, — я приподняла хрустальную конфетницу (или салатницу) в виде лодочки, — и протираешь всю поверхность, не забывая про углы, вот так.

В вазочке обнаружилось какое-то письмо в конверте. Я понимала, что адресовано оно явно не мне, и читать чужие письма нельзя. Но тут я заметила официальный штамп на конверте — там, где данные отправителя, и решила все же посмотреть, от кого и кому письмо.

— «Районный исполнительный комитет Советского района, — прочитала я на штампе, — кому — Новосельцеву В.И., Русская, 27-в, квартира 3».

Я посмотрела на лежащего на диване Вадима.

— Что за письмо?

— А, это, — взглянул он на конверт, — да выброси!