Утро опять началось с Гимна по радио. Я сразу же подскочила и пошла умываться. Надо перехватить Вадима, а то как бы он не убежал на работу.

И точно, только я успела выйти из ванной, а Вадим уже надевал ботинки в прихожей.

— Ты далеко собрался? — подбежала я к нему.

— Мне на работу надо! — попытался он от меня отмахнуться.

— Ты что, не отпросился на сегодня? — ахнула я. — Мы ведь идем в райисполком за ордером!

На шум прибежали из своих комнат дед и заспанная Ритка.

— Вадим, ну вам же действительно сегодня в райисполком надо, — урезонивал дед мужика.

— Папочка, останься! — пропищала Ритка.

По запаху перегара и всклокоченным волосам видно было, что Вадим еще не совсем трезвый. А если он похмелится с утра и будет весь день пьяный за рулем?

Встав в дверях, я заорала во весь голос:

— Ты никуда не пойдешь, понял? — и мне все равно было, что соседи услышат, что мы опять весь дом перебудим. — Ты никогда больше не сядешь за руль! Таким, как ты, категорически запрещено управлять машиной! Ты что, хочешь ДТП устроить? Ты хочешь сбить кого-нибудь? Чтобы твоя дочь всю жизнь за это расплачивалась?

Я была настроена крайне решительно. Вплоть до того, что, если он вырвется и убежит, позвонить в ГАИ и потребовать, чтобы пьяницу изловили и забрали права к чертовой матери.

Вадим вскинул на меня недоумевающий взгляд:

— С чего бы она расплачивалась? Ты совсем уже?

— Да с того! За грехи твои будет расплачиваться! И речь не о деньгах! Если ты убьешь человека, у нее потом ребенок не родится! Или замуж не выйдет! А ты думал, просто так все это? Бумеранг никто не отменял — все, что ты натворишь, тебе и твоим детям вернется! Разувайся и марш в зал! Смысла никакого от твоей работы — все равно все деньги пропиваешь!

— Какой еще бумеранг? Вот дурко! — с ненавистью и презрением проговорил Вадим, но ботинки скинул и, обреченно вздыхая, протопал обратно в зал, к своему дивану.

Продолжая кипеть от ярости, я села в кресло возле журнального столика и взяла толстую телефонную книгу. Нашла номер «ГлавДальСтроя» и набрала цифры на диске.

— Дежурная слушает, — услышала я в трубке равнодушный женский голос.

— Девушка, добрый день! Передайте, пожалуйста, по смене, чтобы забрали машину с Енисейской, два.

— Но сейчас никого нет…

— Да, я понимаю, что еще рано. Потому и прошу передать.

— А что значит «забрать машину»? Почему забрать? Машина наша?

— Да, машина принадлежит вашему предприятию. Сам шофер на ней приехать не может.

— Кто, какой шофер?

— Новосельцев. Он вчера приехал с работы пьяный вдрызг!

Женщина на том конце провода неопределенно хмыкнула:

— У нас все шофера пьют по вечерам. Работа у них такая, нервная.

Я поморщилась: не люблю словечко «все». Ну не могут прямо все быть одинаковыми! И я уверена, что далеко не все шофера такие уж горькие пьяницы. Тот же Фролов, например. Да, он негодяй и мерзавец, но вряд ли он пьет и запивается. У него другая страсть — деньги. И тот парень, который подбросил меня на КАМАЗЕ, тоже непьющий.

Помню, как меня однажды покоробила фраза одного туриста, побывавшего в нашем городе: «Здесь как жара наступает, все срываются в море на яхтах». Ну не бред ли? Кто «все»? В городе «все» такие миллионеры, чтобы иметь возможность купить или хотя бы арендовать яхту? А почему тогда каждое утро на остановках полно народу, и люди штурмуют автобусы, чтобы добраться до работы? Почему на дорогах пробки из машин, а не в море пробки из-за обилия яхт? Неужели приезжие думают, что, раз в городе есть море, то «все» пятьсот тысяч населения с наступлением жары «срываются в море на яхтах»? А кто тогда, интересно, дворы метет, продукты по магазинам развозит?

— То есть вы хотите сказать, что у вас все ездят пьяные по городу? — решила я уточнить.

На несколько секунд в трубке воцарилось молчание, потом я услышала какой-то шорох, и уже другой голос, мужской, спросил:

— А почему Новосельцев не может сам приехать? Он что, заболел?

— Он по жизни болен. Алкоголизмом. Он вчера приехал на машине пьяный вдрызг. И я не позволю этому продолжаться, — твердо заключила я.

— Подождите, а как он будет дальше работать?

— Никак. Он увольняется.

— Понятно, — ошарашенно протянул мужской голос, — ладно, мы заберем машину.

— Спасибо, — я положила трубку.

Вадим уже не сидел, а лежал на диване, изображая из себя страдальца вселенского масштаба.

— Мне так плохо, так плохо, — стонал он, — я умираю…

— Папочка, тебе плохо? — с рыданиями заметалась Ритка перед диваном.

Ну кто бы сомневался!