Луна шла на убыль – странно почему, когда чувствуешь себя паршиво все убывает, кончается, останавливается, тлен полный. Я резко задернул тяжелую портьеру – отчего-то луна как никогда была похожа на нее. Время шло, не стояло на месте, а вокруг все только и напоминало, что о дерзкой полукровке. Солнечный луч позолотит листья – чудятся ее волосы. Спелые вишни на деревьях похожи на алые губы, а бирюзовые волны на синие глаза. Я сжал виски. Ощущение, что голова взорвется, становилось только сильнее. Не лечит время, совсем не лечит.

Злость после ее предательства схлынула, оставив глухое опустошение. Я ведь убить ее хотел. В прах обратить прелестное, но лживое создание. Так облапошить меня! Выставить идиотом на весь Верховный мир! Лиса вместе с сукой Кассандрой убить меня замышляла и достойна наивысшей кары, никакого снисхождения! Но когда пелена спала эта мысль показалась странно дикой. Полукровка была всего лишь инструментом в руках Светлейшей, сама по себе она ничего не стоит. Я горько усмехнулся. Не стоит, конечно! А почему же я ночью не могу уснуть? Почему крадусь в ее спальню, как вор? Почему вдыхаю едва уловимый, почти выветрившийся аромат полночных роз и ванили. Ни на какой другой женщине эти запахи не вызывали такого бурного отклика, как на ней. Я знаю, пробовал. Сколько я их попробовал после неудачного венчания? Десятки или сотни – не сосчитать. А даже кончить не смог. Все не то. Любовницы сменяли в постели друг друга, а внутри зрел нарост из разочарований, злости и боли.

Как же тонко Кассандра все рассчитала. Прислать ни на кого не похожее, совершенно удивительное создание: с дурацкими принципами, поразительной силой воли и дерзкой непосредственной натурой. А красоте можно было не упоминать – это очевидно. Лиса была не просто поразительной красавицей, она другая, не похожая на женщин из моего окружения. Приманка для любого темного. Теперь-то я понял, кого она мне напомнила. Очень давно на задании в мире людей мы познакомились с молоденькой светлой. Золотистой красавицей. Кассандра была чудо как хороша, но уже тогда в ней зрел порок – честолюбие. Ах, как сладко было для меня развратить ее окончательно и бесповоротно, разрушить в ней свет, но я отказался от этой затеи. Запрет соития был непреложным, а превращаться в прах из-за бабы, пусть и красивой – оно того не стоит. Да и не вызывала она во мне плотских страстей, скорее, желание насолить светлым. Молод был, что с меня взять.

А вот Лиса… Сначала хотелось сорвать этот цветок, растоптать нежность, горевшую в ней, опорочить и превратить в усладу для низменных страстей. Она была в моей власти и абсолютно, полностью недоступна. Закрыта для тени, для слепой похоти, терзавшей меня. Она так и не стала темной, наоборот, наполнила светом все, к чему прикасалась.

Как же она бесила своими отказами! Сначала действительно подогрела интерес, потом довела до апогея! Я смотрел на нее и придушить хотел. Так хотел, что спать не мог, что во сны ее проникнуть пытался, но и там Лиса не давала дойти до конца, ни разу не ослабила оборону. А ведь отвечала на ласки, поддавалась соблазну, затем наотмашь давала хлесткую пощечину очередным «нет». Но сейчас ее отказы приобрели совсем иной окрас. Не пустое кокетство, а страх. За себя и, возможно, немного за меня. Кассандра прогадала, делая ставку на отражение. Не хватило бы у него сил уничтожить Темнейшего.

В дверь постучали.

– Входи, – негромко произнес я.

Андвари принес поднос с крепким грохом и какую-то снедь.

– Что-нибудь еще, господин?

– Иди.

Он поклонился и оставил меня одного. Сейчас только Андвари из домашних не боялся попадаться мне на глаза. Остальные разбегались едва шаги заслышат. Да, настроение у меня паршивое, требования невыполнимые, а характер стал еще дряннее. Себя я сужу очень даже объективно. А совсем скоро буду судить Светлейшую. Я был так зол, что даже готов был развязать войну. Хотел уничтожить светлых, схлестнуться с Цитаделью и ввергнуть мир в хаос. Хаос – это по моей части, но не в Верховном мире. Сейчас, когда голова не затуманена местью, согласен с Архонтом: кровью и болью ничего не решить. Будет трибунал. Там участь Кассандры определится.

Я сел в кресло и налил гроха, но пить не торопился. Если Лиса отражение дочери Светлейшей, а та в оковах смерти, значит, ее отражение скоро погибнет. Его золотистый котенок умрет. Лиса выдержала ярость дракона, приручила силу, которая неясно как оказалась внутри нее, и должна умереть, как обычная смертная. Хотя она совсем не обычная. Дерзкая, безрассудная, упрямая, но простого в ней ни на йоту! Я улыбнулся, вспоминая, как она соблазнительно танцевала, надменно держа голову и пряча от него глаза свои ясные. Как к Валериану полезла, заставив сердце остановиться. Как раз за разом отбивала нападки. Как отдавалась со всем пылом юности. Мне, Темнейшему, противостояла светлая, нет, жалкое отражение. Красивое, своевольное, сладкое отражение. Я был первым и мог остаться единственным. А теперь…