Мастер Черри тугим комом пышущей энергии и шумных действий обкатился вокруг потеющих выводных, быстро тыча руками и громко раздавая указания.

— Так! Ага, ага! Здесь затяни болван! Туже! — звучный шлепок сильной оплеухи сочно дополнил недовольство мастера — И ты, кусок сала, верхний ремень тяни! У, выкормыши бездны, у безрукие!

Мастер Черри вытянулся всем телом, привстал на носочки. Резво наклонился, затем сложился пополам, сместился в бок проворно мельтеша руками, проверяя положение и натяжение ремней, притянувших тело арбалетчика к крестообразному станку.

— Все! Остальное я сам. А теперь — кыш за дверь, болваны козлорукие! И поторопите там моего ученика. Если он сюда ползет как черепаха беременная, то можете пинками — я разрешаю!

— Со всем нашим удовольствием, мастер Черри!

Голос одного из выводных был подобен реву тура покрывающего телку во время гона, такой же густой, хриплый и невероятно довольный.

— Ага, ага, я-то вас точно знаю. Особенно тебя Жико! — мастер Черри нехорошо сузил глаза и оглядел четверку выводных пригибая их взглядом — Покалечите пальцы ученику или глаза ему попортите, за место этого мяса тут повисните. Вы меня знаете.

— Знаем, мастер Черри, как не знать.

В это раз рев тура был обессилен, тосклив и полон испуга близкой смерти из-за неожиданной встречи со степным львом.

Леонардо неожиданно, удивляя сам себя, встал из-за своего стола и в пять шагов достиг повисшего на Х-образном кресте арбалетчика. Обошел, чуть оттеснив, мастера Черри, цепко ухватил пальцами подбородок испытуемого. Преодолевая незначительное сопротивление шейных мышц, задрал голову арбалетчика вверх, оттянул вниз пальцами свободной руки веки глаз. Поймал налитый беспомощной ненавистью яростный взгляд, недолго вглядывался в склеры глазных яблок и суженные зрачки. Перехватился пальцами по краям щек вплотную к скуловым костям, сильно и безжалостно надавил, заставляя арбалетчика невольно разинуть рот.

— Он в неплохом состоянии. Язык без болезненного налета. Глазные яблоки чисты, капилляры не лопнули. Зрачки соответствующе реагируют на свет. Дыхание без гнилостного запаха и без хрипов.

Леонардо убрал руки от лица арбалетчика, положил правую ладонь ему на грудь в область сердца, левой ухватился за запястье испытуемого, замер на несколько десятков секунд.

— Тон сердца без сбоев, пульс ровный, наполненный. Испытуемый допрос второй, и я уверен, третьей ступени, выдержит. Мэтр-лекарь неплохо подлечил эту тварь.

— А ты разбираешься в предмете, брат легат-следователь.

Мастер Черри с нескрываемом удивлением и легким оттенком уважения посмотрел на отошедшего от испытуемого Леонардо.

— Благодарю вас мастер Черри. Но мои знания лишь ничтожная величина перед вашей мудростью и мастерством.

Леонардо вернулся за свой стол, ощущая, как удивленные взгляды присутствующих пересеклись на нем. Зачем он высунулся, для чего? Что это ему дало кроме нового всплеска интереса к его особе и еще одного камешка в здание подозрительности? Нет ответа. Леонардо мысленно выдохнул и выпрямил спину, безмятежно и уверенно встретив изучающий взор мэйстра Фавом и подозрительный взгляд брата Родригеса.

— Г-хмм, кха, да… Может, г-мм-кха, начнем допрос, братья?

Негромкий голос брата Олонсона и глухой стук тупого конца стилуса по столешнице разрушил тягучую тишину. А брат Финик, то есть брат Олонсон, не так и прост, и предсказуем.

— Да, давайте приступим, братья — старший секретарь приората разрешающе шевельнул пальцами, сверкнув в свете настенных светильников камнями в перстнях, которые до этого Леонардо не замечал.

— Помолимся, братья!

Все встали, осенили себя Святым Бесконечным Кругом и под сводами допросной вначале тихо, а затем набирая мощь и силу зазвучало:

Pater noster, qui ts in caelis,

Sanctrticetur nomen Tuum.

Adveniat regnum Tuum.

Fiat voluntas Tua, sicut in caelo et in terra.

Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.

Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.

Et ne nos inducas in tentationem,

Sed libera nos malo.

Amen.

— Хм-м… Да. Во имя Господа Нашего, Амен! Итак… В день пятнадцатый, в месяц Весны Господней, в день Святых Ид, в год… В присутствии старшего секретаря… Мы, малый трибунал Святой Инквизиции Матери Нашей Церкви… Согласно Кодексу и в соответствии с Уставом… И мы заранее ставим в известность исследуемого, что к нему могут и должно применяться ступени вторые и третьи допроса, буде он упорен в ереси своей и молчании. А также первая, если упорство его превысит границы милосердия членов малого трибунала.

Голос брата Олонсона звучал однообразно и монотонно бесконечной вязью неустанно нанизывая на нить смысла тусклые бусины слов.