— Почему вы так уверены, примарх, что ангелы существуют только и лишь в вашей святой книге? А не являются еще одними разумными существами в великом множестве миров? Вы ведь знаете, что ваш мир не единственный? Бруно, другое кресло!

Проем стены между окнами вспучился массивным телом огромного мужчины. Пол ощутимо дрогнул под шагами монстра, дальнее кресло в углу комнаты в одно мгновение сменило обломки предыдущего. Крылья существа сложились за спиной, исчезая, нимб погас, растворяясь в желтом свете настенных светильников.

Примарх долго не отвечал, ссутулившись и осунувшись чертами лица, словно под вдруг навалившейся на него невидимым и неподъемным гнетом. Ладони его сжались в налитые нехорошей тяжестью кулаки. Наконец его плотно сжатые губы разомкнулись:

— Ваши ручные монстры?

— Мои Звери. Уникальные и неповторимые.

— Единственные?

— Пока — да.

Примарх оценивающе осмотрел на вставшего за спиной непознаваемого создания монстра, хмыкнул одобрительно. Крутанул стилус в пальцах, продолжил разговор:

— Наши предки пришли в этот мир со звезд, милорд Леонардо. И вместе с ними пришли и проклятые эльдары. Я знаю о существовании множества миров. Простецы и непосвященные этого не знают. Для них этот мир единственен, а небо твердая хрустальная сфера. Первый император людей велик в сострадании своем и запретил разбивать уютную клетку их разума.

Примарх замолчал, но говорить не закончил. Леонардо терпеливо ожидал окончания его речи. И примарх продолжил:

— Но тогда вы падший ангел, милорд. Идеальное существо. Упадший с подножия Небесного Престола один из сыновей Господа.

— Нет, примарх, ни в коем случае и качестве. К вашему Господу я никакого отношения не имею и уж тем более не являюсь упадшим с небес миллиардным по счету сыном вашего бога. Или сколько там ангелов помещается на кончике иглы? Я это я.

— Вы очень откровенны, милорд Леонардо. И демонстративны. Я бы сказал — излишнее откровенны и демонстративны.

— Вам моя откровенность что-то дает, примарх?

— Способ уничтожения ангелов. Падших ангелов. Или их изгнания в худшем случае. Хотя бы на время. Оценку ваших сил и возможностей.

— Не в моем случае. А сила моя вами непознаваема. Как и возможности. Но я вам не враг и не хочу им становиться. У нас разные Пути.

— Только если мы не вынудим вас им стать. И не встанем на вашем пути.

— Да, примарх. Истинно так.

Они снова замолчали, глядя друг на друга. Примарх откровенно изучающе и что-то переосмысливая, принимая, отбрасывая, находя и теряя. Леонардо свободно и немного сочувственно, словно понимая, что твориться в разуме примарха. Какие взрываются в нем вулканы мыслей, рушатся гипотезы, тонут предположения и тут же возрождаются, всплывая обновленными.

И это продолжалось долго, очень долго. Минуты три или даже более.

— О чем вы хотели со мной поговорить, милорд Леонардо? Зачем вы искали со мной встречи таким … Таким экстравагантным способом?

— О Совершенном. Об этом гениальном сукином сыне. О моей прелести. Вы ведь вскоре перевезете его в Астурийскую обитель?

Глава девятая.

О ночном сне тех, кто спать не должен, о интриге в интриге и предательстве предателя, о разговорах с желающими разговаривать, о конце и начале.

В доме стояла звенящая тишина. Ни звука, ни шороха, ни лязганья заточенного и бронированного железа охраны, стеклянного перестука расставляемой посуды служанками. Ни приглушенного гула пламени в печах на кухне, потрескиванья поленьев в каминах. Нет шагов и голосов, потому что некому ходить и говорить. Бруно и Себастьян замерли на лавках у стены неподвижными статуями, обвешанные смертоубийственной сталью — кресла и стулья с трудом выдерживают их вес. Заря дышит невесомо и неслышимо, только трепещет ресницами и не сводит своих бездонных синевой глаз со своего Повелителя. Она, одетая в дорожный костюм и спрятавшая густую волну омытых мраком волос под бархатным беретом с одиноким пером какой-то яркой перьями птицы, устроилась в уголке просторной софы, оставляя все оставшееся место для своего Владыки. Издалека ее с можно принять за юного мальчика-пажа, но с очень большим трудом. Слишком совершенны линии тела, слишком ярки кармином губы и ясны голубым небом глаза. Мальчики такими красивыми не бывают. Или это уже не мальчики.