Оголодавшие звери учуяли нас почти сразу же. Рыча, издавая утробный лай, волки бросились на железные прутья решеток. Озлобленный взгляд желтых, блестящих в ночи глаз следил за каждым шагом. Их не пугали пистолеты в руках, хотя серошкурые наверняка знали запах пороха.

— Елена? — позвал я. Света страшно не хватало, пошурудил рукой по стене. Михей оказался удачливей, щелкнул по выключателю, врубил свет.

Лампы над головой вспыхнули ярким, подавляющим, неуютным светом. Волки тотчас же заскулили, сквозь их вой не без труда различил сдавленный девичий плач.

— Сволочи… вот же… сволочи. Ни людей, ни животных… — Михей смотрел на лампы. Его рука дрогнула, хотел расстрелять. Ириска тотчас же пояснила, в чем дело.

— Лампы подавления. Испускают ультразвук и ультра сапфировые лучи. Негативно влияют на психику животных и зверолюдей. Используются для дрессировки в зверинцах Царената.

— Сволочи, — повторил Михей. Стрелять не стал, попросту выключил. Ярко вспыхнул в свежей, выедающей глаза темноте маленький фонарик. Десантник, словно извиняясь, развел руками: — Прихватил с той снаряги. Мне летеха всегда говорил: куда хочешь, а без фонаря не ходи.

Это он правильно.

— Елена! — позвал я и не сразу узнал ее в той фигуре, что откликнулась. Диковатая зверюга бросилась к прутьям решетки. От рядовой Ипиной, которую привык видеть, в ней не было почти ничего.

Обнаженная и на цепи, ряженая в дубленую волчью шкуру. Сразу же вспомнилась Хромия. Вот что хотел сказать тогда Скарлуччи: человеком он чародейку не считал. Ругнулся Михей, всякого он в своей жизни видел…

Я подошел ближе, глядя прямо в ее внимательные глаза.

Девчонка принюхалась. На ее лице появились отголоски почти потерянного рассудка. Размазав волчьей лапой грязь по щекам, она вдруг заплакала. Человеческая личность брала верх над дикостью.

— Макс… Товарищ сержант, это вы? — ей не верилось.

Михей подошел ближе, дернул на себя дверь решетки, та не поддалась. Глупо было думать, что ее можно так легко открыть.

— Дай я, — подвинул его, взялся за пистолет. Елена съежилась, боясь рикошета, когда лязгнул затвор.

Осталось двенадцать патронов, угрюмо заявила Ириска, когда грянувший выстрел подарил рядовой Ипиной свободу.

Она бросилась мне на шею, не стесняясь собственной наготы, не задавая лишних вопросов. Облила с ног до головы счастливыми причитаниями, всего за день ее умудрились погрузить в глубины отчаяния.

Лампы над нами вспыхнули вновь, выстрел не понравился сенсорам.

— Ходу, ружемант! — Михей рванул к двери. Я подхватил девчонку на руки, ринулся за ним следом…

Волчица держалась за меня, как за последнюю надежду. Зарылась лицом в грудь.

Выстрелы обожгли уши горячим грохотом. Михей юркнул под хрупкое укрытие широкого вазона. Я мигом поставил волчицу на ноги, выхватил свое оружие, резко развернулся, безжалостным выстрелом разворотил пришедшего в себя механоида. Шагоход успел только сойти с охранного постамента.

— Я почти пуст, ружемант!

За стеной громогласно грянуло. Началось обычное представление на арене: торжество музыки, услада слуха, шелест пылающих спецэффектов. Сработали, словно по команде — поднявшийся шум заглушил свежие выстрелы.

— Елена, идти сможешь? — оказавшись на ногах, она чуть не упала, но кивнула в ответ.

— Идут! У меня три патрона! Продвигаться надо! — по лицу десантника градом катился пот.

Я грохнулся на пол, выкатился, стискивая пистолет. Первый выстрел предупредительный и в молоко. Люди, сообщила Ириска, не механоиды.

Задумка сработала: секьюрити не спешили идти на открытый огонь, поторопились укрыться за углом. Вооружены пистолетами. Два тела, подстреленных Михеем, дергались в предсмертных конвульсиях. Словно награда за труды, сиял воронеными боками дробовик. «Беретта», распознала Ириска, восьмой модификации…

Полный список характеристик слушать не стал, знал, что за эту игрушку развернется настоящее сражение.

С маной было хреново, будь ее полный запас, ультанул бы. Обеспечить прикрытие со штурмовой винтовкой никаких проблем. Можно было дважды призвать фамильную реликвию или разок влить в ярость ружеманта…

— Идеи будут? — десантник высадил последние патроны, подстрелил высунувшегося на полкорпуса смельчака. Заохав, бедолага упал.

Выбор очевиден: швырнул ему свой ствол. «Буян» вмиг сплелся из потоков маны, десантник впечатлился.

— Прикрой! — крикнул ему, вскочил, в два прыжка преодолел расстояние почти в половину коридора.

До дробовика рукой подать. Ириска вспыхнула тревогой, заставила развернуться, Вынырнувший из двери напротив страж правопорядка получил пулю в брюхо. Каскад боли охватил несчастного, заставив потерять равновесие и сознание, пистолет из его рук скользнул к моим ногам.