— Господь упаси. Ерохин — офицер и мог признать лишь власть старшего по званию. Я же выскочка-аристократ. Однако… если вам так будет угодно, мне известно, что он собирался провернуть. Спасение рядовой, что хотели использовать в качестве гладиатора на арене — ширма, отвод глаз. Приятный бонус, если бы план удался. Он просил достать ему усилители сигнала. Бои на арене не только происходят вживую. Их оцифровывают, снимают, показывают по телевидению. Не на весь Царенат, но ретранслятор мощный. Думаю, он хотел прорваться сквозь купол глушащих устройств. Полагаю, затея стоила ему жизни.

На миг задумался. А ведь в самом деле, старик рвался в рубку управления. Выбери я пойти с ним, может, у него бы получилось?

— Я просто хочу вам показать, что со мной можно вести дело.

— Что мешает вам быть двойным агентом?

Он неподдельно возмутился.

— Вы оскорбляете мою гордость, сержант Потапов.

— Вполне возможно. Но вы сами сказали: Царенат не любит вампиров. Но вот вы здесь, передо мной. И якобы обладаете несметными богатствами для содержания. Не сходится.

Носферату принял мои доводы, ему было чем ответить.

— Понимаю. Однако мне легче прятаться, чем зверолюдям. Главное, не попадаться на глаза, стараться не покидать убежищ. Сопротивление дает мне возможность спасения. В свою очередь, мне удается достать то, что им требуется. Царенат ловок в порабощении других, но вы наверняка слышали, что вампирам для этого не требуется ни ритуалов, ни заигрываний с темной магией.

Что-то такое слышал еще там, в прошлом мире. Здесь байки оборачивались правдой.

— Я удовлетворил ваше любопытство? Влада… сумела отыскать меня. Не сразу распознал в ней свою, хотел бежать. Но у вампиров есть… особенности. Мы быстро сошлись. Я распознал ее запах: к сожалению, она недавно пробовала кровь. После на связь вышла ваша спутница. Сопоставив одно с другим, решил, что это вы. После доложили о том, что среди нападавших оказался ружемант. Сами понимаете, все сходилось.

Сходилось у него — сойдется и у других. Виту Скарлуччи достаточно будет услышать о последнем.

— Вы говорили, что сможете вывести в город. В курсе, что территория окружена сигнализирующими микроботами?

— Да. Но только для незарегистрированного транспорта. Машина моего человека зарегистрирована. Но, прежде чем вы уйдете, позвольте спросить. Ваша задача неординарна. Вероятно, вам понадобятся… необычные инструменты. Будем держать связь через Владу. Не рассчитывайте на многое, несмотря на сказанное, я не волшебник.

Он вздохнул, покачал головой.Сунул руку в карман.

— Наверное, это должно принадлежать вам?

На бледной ладони лежала грязная, некогда белая пластмассовая собачка-брелок на оборванной цепи.

Князь тотчас же ответил на мой вопросительный взгляд.

— Говорят, эта вещь излучает руж-волны. Я проверял, однако не заметил. Но вы ружемант, вдруг оно вам что-то да скажет?

Осторожно принял подарок, вгляделся. Почуял легкую пульсацию, будто нечто заложенное внутри просилось наружу.

— Откуда это у вас?

— Долгая история. Боюсь, мы исчерпали наше время на сомнения. Идите, водителю в скором времени следует прибыть на контрольный пункт. Он отвезет вас, дальше справитесь сами.

Я благодарно кивнул в ответ…

* * *

Ей хотелось конфет.

Тех самых, из детства, которые приносил волк.

Ночами она делилась со мной своими воспоминаниями. Шептала сквозь сон, а я будто видел наяву.

Ноябрьский, холодный вечер, снег за окном, тьма давно съела свет солнца, оставив лишь краткие перемигивания светофоров. Бабушка, копошась, неспешно выходила на балкон. Серое пальто, карминово-красный шарф, шапка-берет. И возвращалась — говоря, что волчок забегал, принес гостинец.

Пышка поглядывала на лес, кусая губы. Хотела, чтобы волчок явился, забрал как можно скорее домой.

Обещала себе быть смелой, но не могла.

Молчу, не утешаю, не вмешиваюсь — из нас скверный дуэт. Стоит мне вставить свое слово, как она, насупившись, обижается.

Словно я виноват в том, что она никогда не сдавала нормативы и тайком прятала конфеты под подушку. Другие лишь делали вид, что не замечают фантиков у ее кровати, а может просто им было нечего ей сказать.

Теперь держит меня, вцепилась до побелевших пальцев. Маленькое сердце девчонки чует: враг близко, враг идет, враг неотвратимо шагает по ее душу.

Трупы тех, кто пытался ее взять лежали у позиции. Словно ополоумевшая, она смотрела на ребристую рацию. В каждом шорохе извне ей слышались голоса девчат. Страшная, жуткая мысль не умещалась в неповоротливом, могучем теле девчонки: она последняя.

Я знал, она знала, и самое жуткое, знали они.

Словно крысы, озверевшие и злые готовились к очередному штурму. Трижды в ее укрытие влетали гранаты, трижды я сбивал с нее спесь отрешенности, заставлял действовать. Неповоротливая и неловкая, она на редкость успешно откидывала гранаты обратно.

В четвертый раз не повезло: рифленый конус закрутился под ногами. шипя и обещая впиться сотней тысяч осколков в девичью плоть.

Пышка нырнула к матрасу — раньше он казался ей спасительным убежищем. Вот и сейчас, невесть откуда взявшийся, старый и полосатый, он спрятал ее за собой.