— У кошки боли, у собаки боли… — пробормотал я. — Магия…

Кима, попискивая от удивления, щупал рану, от которой осталась только багровая полоса.

— А почему ютпы лезли на нас из болота? — спросил Ярен. — Ведь Эльдэ не сумел столкнуть туда Киму. И Эрлик не получил мяса.

— Эльдэ заранее бросил в болото амулет, чтобы вызвать тварей, — пояснила Шасти и подала мне кусок кожи с надписями. — Смотрите. Это был очень опасный амулет. Он был завёрнут в кожу. Здесь надпись, призванная защитить того, кто носит с собой «дверь в нижний мир Эрлика». Иначе его и носить с собой было бы слишком опасно.

— Значит, дверь была открыта? — удивился Ярен. — Потому вылезли и те, первые ютпы? Которые гнались за Багаем?

— Ага, — кивнула Шасти. — Байсур, сам того не понимая, постучал в дверь. А амулет уже лежал там и ждал первой крови, чтобы дверь распахнулась.

Айнур подошёл и сел рядом.

Смотреть на него было больно. Командир наш понял всё правильно. Что вся его цена — только кровь да меч. А сам он — только балласт. Вздумай мы предать его…

Но Айнур хотя бы переварил всё, что случилось минувшей ночью, и сам подошёл к нам: послушать и поговорить. А вот Чиен опять куда-то убрёл. То ли от боли страдал, то ли от внезапной надежды.

— А со мной что было? — спросил я Шасти.

— Ты надышался ядовитых испарений. — Девушка в ужасе прижала ладони к щекам, вспоминая. — Нам показалось — ты умер. Я ничего не смогла сделать. Но, похоже…

— Похоже, я не могу умереть. — Перед моими глазами снова встала палата реанимации. — Пока не отомщу.

— Кому? — уставился на меня Айнур.

Глава 25

Честное молчание

Айнур ждал ответа, но я молчал и смотрел в небо.

Тенгри видит, я долго пытался изображать мальчишку. Может, хватит уже?

Я не хотел открывать душу военачальнику, не хотел рассказывать ему странную историю моего появления здесь.

А посылать на хрен воина драконьей крови было всё-таки как-то не очень вежливо.

Оставалось промолчать.

Ну да, такой странный «ответ» — совсем не в привычках тринадцатилетнего. Надо вырасти и стать взрослым, чтобы смотреть не под ноги, а в небо, и нагло молчать, словно временно оглох и не слышал вопроса.

В детстве мне такое не удавалось. Я начинал объяснять маме или учительнице, что ну никак не могу рассказать. Что это для меня — важная тайна.

Любопытные взрослые не успокаивались, и молчание никогда не заканчивалось хорошо. Мне просто влетало.

Я не умел хитрить и не понимал, что ребёнку проще прикинуться в такой ситуации дебилом, сочинить отмазку. Честного молчания взрослые не ценят. Не могут принять его от щенка.

Айнур выжидающе сопел. Я опустил глаза и посмотрел ему в лицо. Может, всё-таки на хрен послать недогадливого? Если бы я хотел открыть ему душу — я бы уже открыл.

Нечего цепляться к оговоркам. У меня есть тайны, и я не намерен орать о них на всё болото. И нашему командиру пора с этим смириться.

Если к Ичину у меня сразу возникло доверие. Ведь он первым протянул мне меч Камая, первым показал страшную рану, пожирающую его.

И ведь шаман Ичин ещё не догадывался, что видит перед собой реинкарнацию Камая, но рискнул говорить с мальчишкой как с равным. И я заплатил ему тем же.

А вот Айнуру моё доверие надо было ещё заслужить. И он понял это — отвернулся к лесу. И я тут же выкинул из головы проблему с объяснялками.

Тошно мне было. Я тут сижу, на солнышке греюсь. Сейчас вот завтракать будем.

Парное мясо* — редкий деликатес в моей прошлой жизни. От него у непривычных людей, я извиняюсь, понос бывает. А тут у Камая желудок — кремень…

Кто не ел парного мяса — и мяса, считай, не ел. У него совсем иной запах и вкус.

А там, в больничной палате мучается в моем теле мальчишка. И пока я не исполню месть и не сдохну — Камаю вообще ничего не светит.

Мясо и в самом деле таяло во рту. Я бы не поверил, что столько смогу сожрать. Но, наверное, потратил слишком много калорий.

И проголодался не я один. Мы слопали бедное животное целиком. Даже Шасти уплетала мясо так, что за ушами трещало. Хоть из разносолов, как всегда, были дикий лук да чеснок.

Только Айнуру кусок не лез в горло, да Чиен подошёл к костру, уселся и стал молча смотреть в огонь.

Хитрые мужики из рода волка быстренько изобразили гостеприимство — всучили фехтовальщику кусок мяса.

Чиен взял — отказаться было невежливо. Да так и сидел с ним.

Волки — здоровенные мужики-охотники, что вчера сторонились нас, немного расслабились, стали шутить. Они привыкли терять друзей и родных. Чего страдать, если уже не вернёшь? Дикое время, дикие нравы…