— Граф, почему вы улыбаетесь? — тихо спросила Таня, пока мы шли через узкий проход во тьме.

— Вспомнил лихое прошлое.

— Расскажешь? — она облизнула губы. Она не тряслась от страха, но ей явно хотелось отвлечься.

— Был у меня знакомый, на котором всегда заживали любые раны. Лютый был парень. Всегда со мной на передовой. Ничего не боялся, если дело доходило до сшибки. Но вот в окопе трясся, как кролик, когда не видел врага. А когда видел — сразу отпускало. Его пугала только неизвестность.

— Где же ты был, Кальмаров, что поучаствовал в настоящей войне? — подозрительно спросил Косаткин.

— В Америке вовсе не так спокойно, как принято считать, — ухмыльнулся я. — Всякое там происходило и происходит сейчас. Хоть отсюда и кажется, что там нет ни войн, ни бед.

Он не ответил.

Но Таню, кажется, окончательно отпустило. Она задумалась, иногда поглядывая меня с интересом.

Наконец узкий проход вывел нас в просторный подгорный зал. Здесь могло бы поместиться и тронное кресло, и даже места для вельмож бы хватило.

Но вместо всего этого здесь была вода. Небольшой пруд, с кристально чистой водой.

Поскромнее по размерам, чем у Кальмара, правда.

Зато с подсветкой! Всё дно пруда светилось ярким голубым светом. Отчего на скальных стенах плясали водяные отсветы.

Да и костей на дне не было.

И посреди этого пруда находился столб из белого мрамора. Он возвышался над водой. Его полностью покрывали вырезанные изображения косатки: охотящейся на тюленей, прыгающей из воды, ныряющей в глубины, ведущей за собой стаю.

— Кальмарский отпрыск… — в голове прозвучал одновременно и чарующий, и рокочущий голос. — Я знаю, о твоей наглости. Но не думала, что её хватит, чтобы ты заявился в моё святилище!

По волнам пруда прошла рябь, словно от мощного звука.

Косаткин нервно уставился на неё. А Таня стреляла глазами по всему залу, словно пытаясь найти источник.

Судя по всему, голоса они не слышали.

— Удивилась? — спокойно телепатировал я ей.

— НЕ ЗАЗНАВАЙСЯ, КАЛЬМАРОВ! — теперь я услышал её ушами.

Вода в пруду взбурлила и ожила, заставляя Косаткиных отпрянуть. Таня спряталась за моей спиной. Но Косаткин пересилил себя и вернулся на место, смотря на воду решительным взглядом.

А взбурлившая вода приняла образ крупной косатки, которая высунула нос на поверхность.

— В ЛЮБОЙ МОМЕНТ ТВОЁ ТЕЛО БУДЕТ РАСТЕРЗАНО, А ДУША СТАНЕТ ПИЩЕЙ ДЛЯ МЕНЯ! МНЕ СТОИТ ЛИШЬ ПОЖЕЛАТЬ!

Я изогнул губы в лёгкой ухмылке.

— Почему не желаешь? Я чувствую исходящую от тебя неприязнь, — а Истинным Виденьем видел, насколько она могущественная. Не уступала ни Кальмару, ни Тигру.

— МОЛЧАТЬ! У тебя нет здесь права на голос! Только я решаю, кто будет здесь задавать вопросы!

И тут я рассмеялся, покрываясь псионической энергией. Потому что Чуял, что опасность от этого божества только вырастала.

— Моё право — это мой выбор, а не твой. Будь ты хоть божеством, хоть владыкой демонов.

— ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ! — раскат прокатился по всему залу. От него здрогнули стены пещеры.

Капли воды взлетели в воздух, сияя от магической энергии. Они приняли форму остроконечных лезвий, которые вытянулись и нацелились на мою голову.

Но я был абсолютно спокоен.

— У тебя есть последний шанс умилостивить меня, Кальмаров. Иначе ты уже никогда не покинешь эту пещеру!

— Я против! — возразил Косаткин, подступая к воде. — Он ценит жизни твоих потомков больше, чем ты са… — и тут же его речь замолкла. Губы продолжали шевелиться. Но ни звука более не исходило.

— Молчать! — голова Косатки хищно повернулась к нему. — Непокорное дитя! Сейчас ты узришь, что будет с теми, кто гневит Косатку!

И водяные лезвия устремились к моему лицу. Пусть и вода, но насыщенная магией. Они вот-вот были готовы пронзить мою голову.

Но я лишь улыбнулся сильнее.

Лезвия остановились в нескольких сантиметрах у моего лица.

— Безумец! — пророкотоала Косатка и замолкла.

Все в зале, кроме меня, словно забыли как дышать.

А затем прозвучал прекрасный, словно музыка лиры, смех.

Косатка смеялась.

Я хранил ледяное спокойствие. Потому что все реальные угрозы Косатки прекратились тогда, когда я объявил о своём праве на голос. Я это Учуял.

А блеф же, даже самый искусный, был для меня сотрясанием воздуха.

— Это ему ты собрался продать одну из моих дочерей, Владислав⁈ — она вновь поевернулась к Косаткину.

Но он не ответил, хмуря брови.

— Безумец, который готов умереть ради своего права! Истинный гордец, как яркий представитель вашего человеческого рода! — Косатка вновь рассмеялась. — Давно я не знала таких. Тем более в своём роду, который предпочёл учиться хладнокровию и хитрости, а не силе духа! — она фыркнула, брызнув водой.