Она каждый день приезжала, чтобы обсудить с Ириной все детали грядущей свадьбы. Разумеется, Лена тоже не оставалась в стороне. Так что их щебетание, которое иногда перерастало в жаркие споры между Леной и тихой Таней, стало фоновым звуком.

Во всём остальном наступило затишье.

Воспользовавшись спокойными деньками, я отнёс макры из сердца Арчибальда Макару. На осмотр.

И его вердикт был однозначен — опасно, применимо исключительно в качестве боевых элементов. Например, для сердечника сильной бомбы.

А вот для промышленности или целительского артефакта недопустимо.

Так что я просто передал эти три макра артефакторам Косаткина, чтобы они сделали из них что-нибудь убойное.

А через несколько дней состоялся новый суд. На этот раз над теми, кто пытался меня дискредитировать и заманить в ловушку.

Эскулап и Махаон Петуховы, Юрий Каланский были приговорены к лишению всех регалий, аристократического статуса и отправкой в штрафные ликвидационные команды.

Им вменялось сотрудничество с иностранной разведкой и врагом Империи — Каином. А за такое либо смерть, либо пожизненное проливание крови на благо Империи.

Теперь они будут заходить на нижние уровни Изнанки, чтобы уничтожать смертельно опасных монстров и поддерживать работу застав.

Род Каланских по праву возглавил сын барона Юрия Каланского. При всяческой поддержке Аристарха. Но я не думаю, что у этого клана отныне есть будущее.

Пусть у них оставался капитал и компании. Но мало кто согласиться работать с родом, чьи члены запятнали себя государственной изменой.

А все задолженности Кальмаровых перед Каланскими банально списали. Причём сделал это Аристарх, взамен на то, что я не буду додавливать их клан. Хоть Антон Леопардич и предлагал.

У Петуховых к власти пришла какая-то побочная ветвь рода. Они глубоко раскаялись, присягнули Императору вновь, и пообещали всецелую бесплатную поддержку жандармерии и ДКРУ до конца кризиса.

Неплохо. Бесплатные целители всегда к месту.

А вот последняя проблема была сложнее. Четвёртая супруга князя Андрея Амурского — Фиона.

Она рьяно любила своего супруга, который был на несколько десятков лет старше. И горела желанием мне отомстить, за то что я его «искалечил».

Её никто обвинить в измене не мог. Потому как это бросало тень на весь клан Амурских, что было недопустимо в том числе и для меня.

Но вот пожизненную ссылку в далёкое имение она заслужила.

А заодно Виталий провёл полномасштабную проверку в рядах клана, выявляя всех недовольных. И несколько потенциальных заговорщиков точно так же были изолированы.

В остальном всё это время велась полномасштабная подготовка.

Каждый день я выходил на Изнанку и тренировался со своим отрядом.

Заодно я с остальными офицерами подобрал ему название — «Цитадель». На стяге отряда была изображеная массивная белая башня на фоне тьмы и молний. Как олицетворение Владивостока, стоящего в эпицентре бури.

В официальных документах мы причислялись к гарнизону города, как гвардейское подразделение. Так что вскоре даже получили серую, незаметную в Туманной Долине форму, с нашивками в виде эмблемы «Цитадели».

Каждый день в состав отряда вливались новые бойцы, присланные кланами. Так что численность «Цитадели» по итогу дошла до сотни человек.

Пришлось устанавливать военную иерархию на манер ЧВК. Благо, что специалисты имелись.

Так, Хельг стал моей правой рукой в управлении «Цитаделью», а Святобор левой. Они же руководили и тренировали «Цитадель» в моё отсутствие.

Но тихие дни закончилось, когда ко мне пришли специалисты из ДКРУ с письмом от Антона.

« Готов».

Я сразу же поехал в порт.

Лампа уже ждал меня. Он всю неделю был готов в любой момент сорваться в море.

Но приехал я не из-за него, а из-за связанного по рукам человека, со светонепроницаемым мешком на голове.

Абасов — повелитель теней и крови, а также наёмник из клана Мегалодоновых. Я поймал его, когда он пытался убить меня через князя Андрея Амурского.

Абасов мелко подрагивал от страха. Явно ничего не понимал и даже не слышал шум прибоя, из-за наложенного на мешок заклинания тишины.

Начиная с заключения время его хорошо обрабатывали, чтобы добиться полной покорности. И когда он был готов и заранее согласен на любую работу, его передали мне.

В порту нас уже ждал гордый боевой корабль. Точнее — его иллюзия, которой прикрылся Победоносный.

Мы взошли на борт и уже в трюме сорвали с Абасова мешок.

Он в ужасе посмотрел на наши лица. Я, Лампа и двое контрразведчиков, стоящих по бокам. В полутьме трюма мы выглядели зловеще.

— Знаешь, где мы находимся? — спросил я.

— Добрый господин! — он тут же собирался кинуться в ноги, но крепкая рука контрразведчика рывком подняла его обратно. — Н-нет, — он замотал головой, но судя по бегающим глазам что-то подозревал.

— И что, никаких предположений? — криво оскалился я.