Но всё равно: Айрис так и не смогла сосредоточиться на работе и постоянно думала об Энид. Конечно, та заметила, что они с Дэвидом часто разговаривают наедине, и решила, что между ними что-то происходит. Надо было просто выкинуть из головы эти слова, явно сказанные со злости, может быть, из ревности, но никак не получалось. Укол Энид был таким болезненным, возможно, ещё и потому, что Айрис нравился Дэвид Вентворт. Но она вовсе не собиралась вешаться ему на шею или что там ещё Энид заподозрила.

В первые дни после приезда Айрис действительно старалась его избегать — при всей своей вежливости и доброжелательности Дэвид был для неё совершенно непонятным. Миссис Пайк была права: по нему было не понять, что он думает, в каком настроении, и из-за этого Айрис всегда чувствовала себя напряжённой и немного смущённой рядом с ним. Иногда ей даже казалось, что, когда он вежливо отвечает на её вопросы, то на самом деле просто скрывает своё раздражение или отпускает в в мыслях примерно такие же язвительные замечания насчёт её внешнего вида или одежды, как и Энид Причард. Позднее она поняла, что он не притворялся: он на самом деле неплохо к ней относился, — просто был так устроен, да и обстоятельства были непростыми…

Если бы над Айрис нависли обвинения в убийстве матери, она бы ни за что не смогла вести себя так спокойно и уверенно. Она даже представить не могла, что бы с ней было в такой ситуации. Она просто плакала бы в своей комнате от страха и отчаяния.

Дэвид тоже подолгу запирался в своей комнате. Вряд ли плакал… Но эта полная предсмертной тоски обречённая музыка… Он как будто хотел ещё больших мучений, намеренно растравливал раны.

Айрис посмотрела на часы. Она уже двадцать пять минут сидела над одной книгой.

Прекрасно! Она просто великолепный работник. Занимается чем угодно, только не каталогом.

Айрис решительно пододвинула к себе журнал. Следующие несколько часов она старательно разбирала и описывала книги, пытаясь наверстать всё потраченное на расследование время.

И часы эти тянулись бесконечно.

Она едва дождалась времени, когда было уместно позвонить в Лондон, в церковь Марии и Этельбурги. Она не посмотрела расписание, и не знала, бывает ли месса по понедельникам и во сколько, так что решила, что во время, близкое обеденному, отец Мёрфи, скорее всего, будет свободен.

Трубку взяла миссис Хинсли. Она сразу узнала Айрис и не без гордости сообщила, что отец Мёрфи нашёл запись о крещении Тони Хьюза.

Айрис взяла в руки карандаш и приготовилась записывать:

— Таинство крещения было совершено девятнадцатого марта тридцать девятого года, — начала диктовать миссис Хинсли. — Младенец мужского пола. Энтони Фредерик Хьюз. Родители Рональд Хьюз и Марта Рут Хьюз, проживающие на Осмонд-стрит в Олд-Форде. Родился двадцать второго февраля того же года в Стрэтфордском госпитале. Восприемниками были мистер Джеймс О’Рурк и миссис Элис Смелли.

Айрис вернулась в библиотеку, села за стол и без какой-то особой цели подчёркивала имя пропавшего мальчика, раз за разом проводя по нему карандашом. Тони Хьюзу было два года и месяц, когда он исчез.

И что дальше? Ничего.

Её собственное предположение ей самой казалось фантастическим, неправдоподобным. И тем не менее, две вещи она знала точно: 27 марта, в четверг, один ребёнок двух лет исчез без следа в Олд-Форде, а 31 марта, в понедельник, другой ребенок двух лет был усыновлён супругами Вентворт, причём ребёнка привёз священник из того же Олд-Форда. И так как же, как первый исчез в никуда, второй мальчик из ниоткуда появился, словно до заключения соглашения об усыновлении его просто не существовало.

Да, она ничего не сможет сейчас доказать, но это совпадение что-то да значит.

По правде говоря, Айрис надеялась, что в прошлом Руперта откроется что-то по-настоящему таинственное… Может быть, он окажется ребёнком из семьи вроде Вентвортов, богатой или аристократической. Или даже сыном Джона Вентворта от любовницы — на эту мысль Айрис натолкнули книги на столе Руперта, — хотя такое было маловероятно: идея усыновить ребёнка принадлежала леди Клементине, а она, если бы узнала о таком, скорее развелась бы, чем стала усыновлять. Конечно, в истории Тони Хьюза тоже было что-то таинственное, но совсем не в духе красивых и немного диккенсовских версий Айрис. Скорее что-то бессмысленно-таинственное. Зачем похищать ребёнка, если полным-полно сирот?

Бессмыслица.

Но чем дольше Айрис смотрела на лист с записями, тем чаще её взгляд останавливался на дате.

Двадцать второе февраля.

Как будто бы это число уже где-то всплывало. В каких-то письмах или ещё где-то. Может быть в разговорах за столом.

Это какая-то годовщина, или день рождения, или…

Айрис ненавидела это ощущение: когда точно знаешь, что где-то видел нужную тебе вещь, но не можешь вспомнить где. И это было даже хуже, чем с почерком: она хотя бы знала, что могла увидеть его только в одной из книг, а эту дату она могла увидеть или услышать, где угодно.