— Сейчас, с высоты современной науки, нам кажутся наивными тогдашние исследования, да и сделанные из них теологические выводы. Тем не менее, от них была и практическая польза — учёными был рассчитан оператор Туера, позволявший материальным объектам левитировать в гравитационном поле массивных тел, а другая группа исследователей, пятьдесят лет спустя, начала работы по улучшению генома человека через создание генетических механизмов взаимодействия с «полем Бога». Я сейчас говорю о злополучном проекте Homo Divinus… Но это только научный резонанс. Общественный резонанс был гораздо шире. После обнародования Доказательств Бога на группу Туера со всех сторон посыпались вздорные обвинения в попытках реставрации средневековых ересей, а также заявления о непознаваемости Бога и о невозможности ни доказать его существование, ни опровергнуть. Тем не менее, критикам нечего было противопоставить результатам исследований, кроме раздражённой софистики, в то время как крупнейшие мировые религии, находившиеся на тот момент в ужасном упадке, воспрянули духом и оперативно консолидировались вокруг научных изысканий группы Туера, чтобы, работая сообща, вернуть себе былое величие. Это было уникальное событие в истории человечества, когда наука и религия впервые взялись за руки, чтобы больше уже никогда не расставаться. Так возникла Вселенская Церковь Спасения, со временем объединившая множество разнообразных конфессий в некое подобие федерации. За возросшей религиозностью логично последовало восстановление некоторых монархий, как «властей от Бога», но главным итогом, всё же, стал ужасный перегиб из поголовного атеизма в дичайший фанатизм. Тёмные века вернулись во всей своей красе, и запылавшие на Земле костры инквизиции было видно аж с других планет. Образно говоря. Сейчас, два века спустя, к счастью, всё снова устаканилось.

— Но священники никуда не делись? — хмыкнул Сэм.

— Воистину так, — подтвердил собеседник и добавил: — Тем не менее, даже живя в эпоху глобального господства ВЦС, когда человечество фактически объединено в одно огромное теократическое государство, мы должны сказать церкви спасибо за то, что она наконец-то благосклонна к научному прогрессу и даже вкладывает в него деньги.

— Действительно, редкое везение, — отозвался детектив.

— Грегор, — обратилась Миранда к хозяину дома. — Прошу прощения, но мне скоро снова принимать таблетку. Вы узнали что-нибудь про мою болезнь?

— Конечно-конечно, — улыбнулся Урквин. — Я исследовал образец вашего лекарства на молекулярном сканере. Ваша таблетка содержит только один действующий компонент, и это монамнезин.

— Монамнезин? А что это? — тут же спросила гостья.

— Это препарат был изобретён сразу после Второй марсианской войны, чтобы помочь в реабилитации ветеранов, перенёсших «синдром Рэмбо», ну или, по-научному, посттравматическое стрессовое расстройство. Та война отличалась тем, что огромное число мирных людей в короткие строки переучивали на боевые специальности, зачастую с помощью прогрессивных методов — пересадки памяти, гипнопедии и тому подобного. Людей кидали в бой без должной психологической подготовки. В результате у выживших частенько сносило крышу. Клерк-тихоня, ещё вчера дни напролёт протиравший офисное кресло, вдруг получал себе в голову матрицу навыков от какого-нибудь ветерана-штурмовика, ему давали скафандр и лазерную винтовку. Он шёл в бой и убивал автоматически, но в душе-то он был всё тот же, что и раньше… И внутри у него что-то ломалось. После войны остались сотни тысяч таких вот ветеранов. Вспышки страха или беспричинной ярости, ночные кошмары, кататонические состояния, самоубийства, невозможность вернуться в семью или в офис, массовые убийства и теракты — вот лишь неполный список тогдашних проблем. Ситуация в обществе складывалась критическая, но решение всё-таки нашлось. На помощь врачам и политикам пришёл монамнезин — мощный препарат, который позволял человеку забыть ужасы войны. Под руководством опытного психолога личность больного полностью перестраивалась. Человек забывал о бойне, в которой когда-то принял участие, спокойно спал и работал. Главное, что препарат применялся в спарке со специальной аппаратурой, позволявшей избирательно стирать воспоминания. Вздумай человек пить монамнезин просто так, без врачебного содействия, то он наверняка забыл бы что-то важное…

— Вы хотите сказать, что моя амнезия — следствие таблеток, которые я принимаю? — спросила Миранда хриплым голосом. От волнения у неё пересохло в горле.

— Сложный вопрос, — ответил Грегор. — Концентрация препарата в вашей таблетке в пять тысяч раз превышает максимальную допустимую дозу. Если бы я принял такую таблетку, то превратился бы во взрослого младенца. Все логические связи в моём мозгу были бы стёрты. Меня пришлось бы учить всему заново… А вы пьёте три таблетки в день и всё ещё можете со мной разговаривать.

— Как такое возможно? — спросил Сэм.