И Сэм, больше не настаивая, отправилась искать медсестру, а в голове у нее крутилась беспокойная мысль: сколько же всего она еще не знает о своей бабушке. О ее жизни до их знакомства. О бабушке, которая воспитывала дочь, ставшую матерью в подростковом возрасте, а потом умершую от алкоголизма. О боли, вызванной удочерением и знанием того, что ее биологическая мать пережила немыслимые мучения прежде чем покончить с собой. Девушка с трудом могла все это осознать.

Глубоко вздохнув, Сэм вновь вернулась к письмам, что зажгли внутри нее огонь и попыталась собраться с мыслями.

В письмах, написанных моей прабабушкой, открывается мир страданий и изнурительной работы, невообразимой для любой женщины, но совершенно недопустимой для девушки на восьмом месяце беременности.

«Монахини очень жестоки, — писала она в декабре 1956. — Они бьют нас тростью или тем, что попадется под руку, если мы осмеливаемся заговорить. Одна девушка так сильно обожглась о раскаленные докрасна стальные листы, что на руке появился волдырь. Теперь он уже заражен. Сестра Мэри-Фрэнсис просто подошла и отругала ее за напрасную трату времени. Нам разрешено лишь молиться или произносить: «Да, сестра». Молитвы перед завтраком, месса после завтрака, молитвы перед сном. А потом — черная пустота, пока колокол на стене не разбудит нас снова в шесть утра. Мы живем по колоколу, здесь нет ни часов, ни календарей, ни зеркал, ни ощущения времени. Никто не говорит, что будет, когда родится мой ребенок. Но я знаю, что здесь есть дети, потому что по ночам слышу, как они плачут».

После ужасных родов дочь Айви — мою бабушку — забрали у нее против воли. Айви медленно погружалась в уныние, не могла ни спать, ни есть. Ее единственной радостью стало знакомство с девочкой по имени Эльвира.

— Итак, расскажите еще раз, зачем вы два раза проникали в обитель Святой Маргарет. — Сэм вздохнула и мыслями вернулась к детективу, который взял их с Фредом под опеку после пожара. Она помнила, как он сидел, откинувшись на стуле, скрестив руки на выпирающем животе. Она старалась отвечать на вопросы, пыталась оставаться спокойной, хотела помочь, но детство, проведенное с матерью в полицейских участках, давало о себе знать.

— Говорю же, бабушка дала мне несколько писем. Их написала девушка, родившая ребенка в обители Святой Маргарет.

Полицейский не проявил особого интереса ни к письмам Айви, ни к тому факту, что все, кто в них упоминались, были мертвы. И навязчиво осуждал поступок Фреда, вскарабкавшегося по стене обители, пока все остальные стояли внизу и ничего не делали. Несмотря на то, что парень спас жизнь Эммы, его вновь и вновь расспрашивали, имел ли он какое-то отношение к началу пожара и как он быстрее всех оказался в обители.

— Да, я слышал, — проговорил детектив, глядя на часы, — но не понимаю, какое это дает право посягать на частную собственность.

Когда, наконец, им с Фредом, вынеся предупреждение, позволили уйти, Сэм поняла, почему Эльвира убила тех людей. Просто иначе они бы никогда не заплатили за содеянное и мирно умерли с чистой совестью в теплых постелях. А проявив терпение, Эльвира вышла сухой из воды.

И лишь устроенный ею пожар позволил обнаружить тела тех детей.

— Она поступила разумно, — проговорил детектив, провожая Сэм к выходу. — Разлагающиеся тела вовсе не мертвы, они переполнены жизнью. Трупы выделяют метан. Он копился там десятилетиями и превратился в ожидающую взрыва бомбу. Будто бы все дети объединились, чтобы прокричать нам, где они.

Сэм подняла взгляд на трое часов, висящих на стене в отделе новостей «Таймс». Уже полдень. Через четыре часа ей нужно сдать первый набросок статьи.

В тот день, когда Айви приняли в психиатрическую больницу, она покончила с собой. Но прежде убедилась, что ее смерть отвлечет монахинь и позволит Эльвире сбежать, чтобы получить возможность жить.

Два дня Эльвира ждала на февральском морозе, одетая лишь в коричневую робу и сандалии. И, наконец, опрятная Китти в теплом красном пальто появилась у церкви. Девочки сразу узнали друг друга и убежали вдвоем, чтобы спрятаться. Но той ночью, когда Китти пошла за помощью, по жестокой иронии судьбы ее схватили монахини и, решив, что поймали Эльвиру, так зверски избили, что девочка умерла. Тело ее бросили в резервуар в обители Святой Маргарет. Там оно и лежало, сокрытое от глаз, пока его не обнажил огонь. Как и тела сотен других малышей и детей постарше, столкнувшихся с такой же жестокостью.

Проснувшись в больнице рядом с держащим ее за руку отцом, которого никогда не видела, Эльвира узнала, что ее сестра умерла. Испугавшись, что ее отправят обратно, объятая ужасом девочка ничего не сказала. Но много лет ее душа оставалась в ловушке в обители Святой Маргарет.

Дрожащие пальцы Сэм зависли над клавишами. Окружавшие ее ряды мониторов, блестящих, словно огни на посадочной полосе, тянулись к огромным черным буквам на белой стене: «Таймс» с гербом Ганноверов в центре.

Все здесь были довольно дружелюбны с самого первого дня, когда Майлз провел ее вокруг и представил толпящейся команде. Сэм вежливо улыбалась каждому новому лицу, но нервничала так, что забывала все имена практически сразу, как ей их называли.