Девушка вспомнила темноглазую малышку, которая сегодня заходила в прачечную. При виде нее Айви пришла в ужас. Она уже видела в обители девчушек лет тринадцати, но этой девочке в робе, почти волочащейся по полу, не могло быть больше шести или семи.

И Айви приняла решение: если ей придется остаться в обители Святой Маргарет, не имея возможности помочь ни себе, ни Розе, то она приложит все усилия, чтобы защитить эту маленькую девочку. И будет противостоять Сестрам, занимаясь тем, что они больше всего ненавидели. Она заставит девочку с разбитым сердцем почувствовать себя любимой.

Когда взошло солнце, Айви, наконец, уснула. Ей снилось, что она сидит на плечах у отца, наблюдая за его длинными шагами; он руками придерживает ее за ноги. Она была счастлива; улыбалась всем прохожим со своей неприступной башни, а морской бриз развевал ее длинные рыжие волосы.

Среда, 3 апреля, 1957

Айви подняла взгляд от пресса для простыней. В дверях стояла девочка, которую она уже видела несколько недель назад. Тогда Айви какое-то время наблюдала, как та, встав на скамейку для ног, с трудом пыталась дотянуться до раковины. Маленькая, хрупкая фигурка, спутанные черные волосы и кожа желтоватого оттенка, которая, казалось, никогда не видела солнца. Айви решила, что малышке не больше семи. Затем, несколько дней спустя, девочка исчезла. Айви понятия не имела, куда; может, в счастливую семью, о чем она часто молилась по ночам. И вот, несколько недель спустя, девочка появилась снова. И выглядела даже бледнее, чем прежде.

Теперь она широко раскрытыми глазами оглядывала комнату, крепко стиснув перед собой маленькие ручки. Коричневая роба висела на худощавом тельце, словно шатер, из-под нее виднелись лишь крошечные лодыжки и узкие ноги в открытых сандалиях.

Айви наблюдала, как Матушка Карлин о чем-то говорила с Сестрой Фейт, опустив взгляд, когда монахиня ткнула пальцем в ее направлении. Она заставила себя сосредоточиться на работе, протаскивая вместе с Патрисией через пресс тяжелые раскаленные простыни, расправляя их, складывая, подготавливая для отправки в сушильную комнату. Когда рядом появилась Матушка Карлин, Айви почувствовала, как напряглось ее тело. Ощущая на себе оценивающий взгляд настоятельницы, девушка чувствовала, как деревенеют, теряя привычную ловкость, пальцы, а шипение прессов все больше напоминает змеиное.

— Мэри. — Дыхание Матушки Карлин коснулось ее шеи.

— Да, Сестра, — проговорила она, прекратив свое занятие.

— Приставь это дитя к работе. Она может возить простыни в сушильную комнату, чтобы вам не приходилось тратить на это время и бросать работу здесь. А по вечерам пусть спускается в гладильную комнату, чтобы принять и разделить выстиранное. Пусть Сестра Эндрюс вас отведет.

— Да, Сестра, — снова сказала Айви, заметив, что малышка подошла к ней ближе, инстинктивно отодвинувшись от Матушки Карлин.

— В ней сидит дьявол. — Лицо Матушки Карлин скривилось, словно она съела что-то горькое. — Если не сможешь приструнить ее, я найду того, кто сможет. Сейчас же принимайся за работу, — бросила она девочке, которая испуганно кивнула.

Айви с болью осознала, что все это время Патрисии пришлось мучиться одной. Когда Матушка Карлин ушла, она быстро повернулась, подхватив огромную простынь прежде, чем та коснулась пола. Случись подобное, и побоев им не избежать. И непроизвольно вскрикнула, сжав зубы, когда раскаленный хлопок, обжигая, коснулся кожи.

Девочка взглянула на нее и потянулась, чтобы помочь, сдвинув простыню с руки Айви. Та благодарно кивнула, и малышка едва заметно улыбнулась уголком рта.

Она пристально смотрела, как Айви и Патрисия складывали влажные простыни, добавляя их к груде таких же, уже лежащих на дощатом столе. Айви бросила взгляд на Сестру Фейт, которая что-то штопала, потом взглянула на девочку. Несмотря на явную запущенность, малышка была красива. Темно-карие глаза, опушенные длинными ресницами, смотрели так пристально, что порой казалось, будто девочка затерялась в своих мыслях. В ней чувствовалась внутренняя сила. Расправив плечи, выпрямив спину, высоко подняв голову, она так внимательно наблюдала за каждым движением Айви, будто бы от этого зависела ее жизнь.

Сама же Айви пыталась сосредоточиться на работе, но в голове ее крутилось множество вопросов. Почему девочка оказалась здесь? Очередной ребенок, рожденный в стенах обители? Бродяжка, подобранная на улице? Малышка чистотой не отличалась; застарелая грязь въелась под ногти, проникла в складки кожи на сгибе локтей. Костлявые ручонки были все в синяках, а из-под забранных рукавов коричневой робы торчали пожелтевшие бинты, покрытые пятнышками засохшей крови. Они напомнили Айви воробьиные яйца, которые отец порой находил в гнезде на дубе, что рос во дворе дома.