― Понятия не имею. Я помню, Кевина больше заинтересовал тот факт, что на суде была Китти Кэннон.

― Кто? ― Сэм едва слышала его сквозь гул пылесоса.

― Китти Кэннон, ведущая ток-шоу.

― Ты надо мной смеешься? ― Сэм села.

― Да. И, похоже, она была расстроена. Ускользнула прежде, чем вынесли решение.

― Почему, черт возьми, Китти Кэннон была на суде по делу пожилого священника из Престона? ― Сэм подошла к окну, надеясь, что связь станет лучше. Ее сердце забилось быстрее. Если она сможет раздобыть эксклюзивный материал о ком-то столь выдающемся как Китти Кэннон, этого может быть достаточно, чтобы открыть для нее двери одного из национальных изданий. Она слишком долго топтала ковры в «Южных Новостях». С тех пор, как родилась Эмма, она не могла посвящать работе столько времени, как прежде, и Мюррей, кажется, решительно намерен был притеснять ее. Тем не менее, она блестяще справлялась почти с каждым делом, что ей поручали, так же, как и сегодня с Джейн Коннорс. Но, когда речь заходила о повышении, ее не замечали. Ей нужно начать зарабатывать нормальные деньги; как бы сильно она не любила бабушку, им с Эммой необходим свой дом. Она знала, что на завтра Мюррей припас несколько скучных историй. Но ее смена начнется не раньше десяти, и она была совершенно уверена, что в свободное время сможет покопаться в этом деле о Китти Кэннон и обители Святой Маргарет.

― Я не в курсе. Кевин говорил об этом с Мюрреем ― он подумал, что за этим может что-то скрываться ― но не смог раздобыть фотографий, а в офисе Кэннон сказали, что это была не она. На этом все и кончилось.

― И он так просто сдался? Странно. Она знала Отца Бенджамина? ― Сэм вытащила блокнот из сумки и начала быстро писать.

― Понятия не имею. На самом деле, Сэм, это не представляет общественного интереса. Она не сделала ничего незаконного, так что нет оснований ее преследовать.

― Но… Кевин там? Я могу с ним поговорить?

― Нет, уже ушел. Прости, меня Мюррей зовет. Нужно идти.

― Хорошо, спасибо, ― произнесла Сэм, но телефон уже молчал.

Она взглянула на статью на экране ноутбука, затем открыла чистую страницу в блокноте и написала на верхней строчке «Отец Бенджамин».

Потом расправила письмо на коленях и снова принялась читать.

Среда, 12 сентября, 1956

Айви Дженкинс сидела на краю кровати, вонзив ногти глубоко в колени. Голос дяди Фрэнка доносился сквозь половицы. Она слышала, что приехал доктор Джейкобсон. Дверной звонок пронзил ее тело молнией ужаса, и девушка слегка приоткрыла дверь спальни, заметив, как мать спешит по выцветшему коричневому ковру в коридоре, чтобы встретиться с ним. Она напряглась, чтобы расслышать слова, голос ее матери звучал взволнованно и напряженно, пока она нервно суетилась возле доктора Джейкобсона.

― Добрый вечер, доктор, большое спасибо, что пришли.

Айви почти не слышала голос матери с тех пор, как несколько дней назад они посетили доктора Джейкобсона. Она сидела, глядя на доктора, замечая, как движутся его губы, выпуская слова, которые летели к ней по комнате, словно пули из ружья. И ей хотеть удержать то мгновение, что осталось от восемнадцати лет ее невинности, прежде чем знакомый с детства мир изменится навсегда.

― Итак, Айви, ― произнес он после осмотра, предложив ей сесть на стул рядом со своим столом, ― причина твоего недомогания в том, что у тебя будет ребенок.

Мать судорожно вздохнула и прижала ко рту затянутую в перчатку руку. В этот момент чистого шока Айви инстинктивно потянулась к другой ее руке, но мать ее отдернула.

После этого мать общалась только с доктором Джейкобсоном, спрашивая, что им делать. Что скажут соседи? Знает ли он, что Айви не замужем? Доктор Джейкобсон отвечал, что, если отец ребенка Айви не готов на ней жениться, есть только один выход. Доктор сказал, что нужно это обсудить, и что он придет к ним домой в среду вечером. После этого, во время долгой поездки на автобусе домой и за три дня, минувших с тех пор, мать с ней почти не разговаривала.

Дядя Фрэнк не заметил молчания матери. Как обычно, он продолжал жаловаться на невкусный обед, на сквозняк из задней двери, на шумных соседских детей. Но Айви все видела; она заметила, что плечи матери поникли больше, чем обычно, а глаза были пусты, без тени эмоций.

С самого первого момента, когда она узнала, что внутри нее растет ребенок Алистера, Айви отчаянно хотела его увидеть. Она рассказала ему о задержке, и хотя он улыбнулся и попросил не беспокоиться, его голос стал холодным.

В субботу он не приехал, чтобы, как и каждую неделю, отправиться с ней в деревню, а она возбужденно ждала его все утро. Айви сидела в гостиной, одетая в новую бледно-голубую хлопковую юбку и белую блузу, а дядя Фрэнк, покрикивая, слушал скачки по радио. В конечном счете, она признала, что любимый за ней не приедет.