— Да, — неожиданно кивнул Дмитрий Александрович, — похоже, тебе досталась хорошая мама. Она молодец, что отдала тебя в спорт. Он тебе многое дал. Но в этом мире другие реалии. Тем не менее, ты не один, помни об этом. Вместе мы справимся. Не стесняйся просить у меня совета и помощи.

— Ладно, — кивнул я. Нет смысла спорить, но, что бы там ни было, а я уже взрослый — по меркам обоих миров. Думаю, мне достаточно будет пары недель, чтобы вписаться в местную жизнь.

— Хорошо, займись тогда тем, что наметил, а дней через десять я возьму тебя к себе на работу. Как раз восемнадцать исполнится. Получишь паспорт, станешь полноценным гражданином.

— В твое ФСБ? Нет уж, не надо нам такого! — Вот уж чего-чего, а служить в органах мне точно не хотелось.

— Во-первых, не ФСБ, а Имперская служба безопасности — ИСБ. Во-вторых, я уже два года на пенсии и сейчас веду дела рода. В основном, руковожу безопасностью принадлежащей твоему отцу и, соответственно, тебе нефтедобывающей компании. Вот туда тебя и возьму. Курьером пока. Там работы хватает. Нечего болтаться без дела!

— Ну, спасибо! Вот работы курьером мне только и не хватало! — обиженно пробурчал я. — Тут столько всего неизведанного и интересного, не хотелось бы тратить время попусту.

— Не морщи нос! Нормальная работа. Помотаешься по городу, пообщаешься с людьми. Посмотришь, как народ живет. Если ты такой взрослый — ищи работу сам. Официально через две недели ты станешь полностью самостоятельным. Что ты умеешь?

— Ну… — Я задумался. У меня за плечами медицинский университет, куда я пошел под напором мамы. Специализация — спортивная медицина. Но по профилю я мало работал. В основном, тренировал ребят, обучая их плаванью. Давал частные уроки взрослым. Небольшая занятость и хорошие деньги! — Могу быть тренером по плаванию!

— В восемнадцать лет? Ну-ну, — дед скептически улыбнулся, — не думаю, что найдется много желающих брать уроки у прыщавого юнца.

— Дед, ты меня оскорбляешь таким отношением, как сказали бы в моем прошлом мире — пытаешься мной манипулировать, обесценивая меня, мои знания и умения, — серьезно ответил я. Все-таки пора ставить его на место, похоже, Дмитрий Александрович не понимает, что мне уже почти тридцать лет, а не десять. — Я несколько старше, чем выгляжу, и вполне привык жить самостоятельно. К тому же, восемнадцать — уже вполне приличный возраст, и я никакой не прыщавый юнец!

— Извини, ты прав, — покладисто согласился он, — но я лучше ориентируюсь в окружающих реалиях. Тренером ты работу не найдешь. Максимум — уборщиком в бассейне, — поймав мой недовольный взгляд, дед оборвал себя на полуслове. — Постараюсь серьезнее относиться к тебе. Мне не так просто перестроиться. Но и ты не воспринимай в штыки все, что я говорю. Ты же сам ведешь себя, как подросток. Говоришь сразу «нет» — скорее, наперекор мне, а не потому, что подумал и принял взвешенное решение.

— Да, тут ты меня умыл, — блин, он действительно прав, в моем поведении четко прослеживается подростковый бунт. Типа, я знаю лучше и, что бы мне ни предложили, это все фигня! — Тяжело быть взрослым в теле юноши, — вздохнув, пожаловался я. — При этом я уже не маленький, по идее, период бунта должен был пару лет как пройти. Или в этом мире все по-другому?

— Ну, я бы тебя не назвал взрослым, — снова начал дед свою песню, но я его перебил:

— Вот! Ты опять! — Я обиженно засопел, а потом сам рассмеялся такой своей реакции. — Постарайся следить за своей речью.

— Договорились. Так что насчет работы курьером? Мне надо заранее подготовиться.

— Хорошо, будь по-твоему. Попробую. Если ничего другого раньше не придумаю.

Расставшись с дедом, я отправился гулять по городу. У Виталика почти не было друзей в Екатеринодаре. Какое «почти» — вообще не было! Он был замкнутым пареньком, что достаточно легко объяснялось тяжелым детством. Война с родом Кутыевых и полная изоляция сказались на парне не в лучшую сторону. Пропажа матери, гибель отца. Все это наложило отпечаток на его детство. Гулять выходил только с дедом или няней под присмотром охраны.

Дед завел строгие правила, и даже в подростковом возрасте не любил отпускать Виталика одного. Лагерь в Геленджике был первой самостоятельной поездкой, когда он смог избавиться от опеки деда. Сколько было споров и пролитых слез, пока дед не согласился отпустить его. Правда, результат удручает. Желание понравиться ребятам и хоть как-то с ними сблизиться привело к трагическим результатам. Я не видел в этом злого умысла, просто над Виталиком смеялись и брали на «слабо». Мой возраст и жизненный опыт достаточно ясно показывали эту нерадостную картину. Слишком Виталик был нелюдим. Тянулся в последние годы к ребятам, но не находил понимания. От приклеенного в начальных классах ярлыка «не такого, как все» — странного парня, над которым можно поиздеваться, и который не даст сдачи, — не так просто было избавиться.