— Без разницы существуют или нет. Просто представь каких-то чужаков, вообще не знакомых с нашим миром, которые прибыли к сюда и хотят определить доминирующую форму разума на планете. Инопланетянин осматривается, собирает данные, потом делает выбор. Как ты думаешь, кого он назовет?

— Ответ: «люди» слишком простой… — вполне верно задумался Дэвид. — Корпораты? Финансисты?

— Это тоже простые ответы, — ответил я. — Они не очень изящно намекают, что корпы не люди. Думаю, многие анархисты бы с тобой согласились. Им нравится демонизировать пиджаков. Но с моей точки зрения корпы вполне себе люди и проблема вовсе не в них. Ещё варианты?

— Искины?

— Они не доминируют. По крайней мере пока. Ты изначально шел в правильном направлении, но ответ чуть сложнее чем кажется. Доминирующая форма разума на Земле не корпораты, а сами корпорации. Понимаешь в чем разница?

— Но… То есть корпорации это как существа? Живые?

— Сущности. В каком-то смысле живые. Не удивляйся. Это не бред и не эзотерика. Подумай, что такое искин. Это особым образом организованная информация записанная на носитель. Причем носитель может меняться или их может быть очень много. Искин не биологическое существо, но он «живет», развивается, меняется. Теперь представь корпу не как как коллектив людей, а как набор информации. Иерархии, правила, счета, инструкции, обязательства, договоры, права предписания и так далее. Это всё в какой-то момент становится первично по отношению к людям. Возникает своего рода информационная система. И она тоже «живет» по своим принципам. Корпы для этой системы такой же носитель информации как чипы, сервера или бумага. Как только деталь ломается — её нужно просто заменить, записав на новую ту же информацию.

— Хорошо… — выдохнул Дэвид, пялясь в тарелку с остывшей картошкой. — Это что-то меняет?

— Конечно. Эта точка восприятия меняет все. Как только ты начинаешь рассматривать крупные компании подобным образом, тебе становится ясна логика их работы. Проблема в том, что историю у нас тут преподают, мягко говоря, дерьмово. И дело даже не в каких-то искажениях фактов. Ты видел когда-нибудь как люди средневековья рисовали людей античности?

— Нет.

— Они изображали древних греков и римлян рыцарями. В тех же доспехах, что носили их современники. И дело не только в снаряжении. Люди в средние века не могли представить, что общество когда-то было устроено иначе. С нами тоже самое. Мы представляем королей чём-то типа президентов, рыцарей как нынешних военных, купцов как бизнесменов и так далее.

— Но они не были такими?

— Конечно нет. Тогда не существовало таких сложных форм организации. Банда и семья — вот две естественные формы объединения людей. Король раненного средневековья ближе к главарю Валентино, чем к Розалинд Майерс. Так всё началось. Выкинь сотню людей на необитаемый остров и они разобьются на небольшие группы. Банды, семьи, компании друзей.

— Как та компашка Мейна?

— Да. Это наш базис. В нем не нужны сложные правила или должностные инструкции. Но человечество меняется. Не столько биологически, сколько организационно. Возникают новые формы объединения: сначала государства, религии и армии. Затем корпы. Твоя проблема в том, что ты пытаешься воспринимать это в терминах семьи или дружбы. Но все сложнее и одновременно проще. Корпа — большое информационное существо. Люди — арендованные носители.

— У кого арендованные?

— У нас самих. Корпа покупает наше время и место в голове. Сломался один носитель — нужно купить ещё. Во многих современных корпах сам человек не имеет значения. Имеют значения его полномочия, функции, должностные обязанности. Та самая информационная «плоть» корпорации. Именно поэтому в один месяц все могут превозносить какого-то директора, а на следующий закопать его в пустыне и превозносить другого, чтобы снова закопать через полгода. Потому как в сущности они превозносят не человека, а функции, возложенные на него. Смена носителя на это не влияет.

— Так получилось с Абернати?

— Именно. Какой смысл мстить за директора по особым операциям? Он жив и будет жить пока существует такая функция, а человек под неё найдётся. Тем более сейчас. Специально или нет, но корпорации изменили мир под себя. Дешевая рабочая сила, минимальная стоимость человеческой жизни. Легко менять отбракованные носители.

— И что будет дальше? Вечная конкуренция? Или кто-то победит и… может быть… наступит мир? — с некоторой надеждой спросил парень.

Похоже старые нормальные эмоции зашевелились где-то глубоко внутри, пробивая мрачный холод недавних потерь. О мире заговорил. Но я, пожалуй, его обломаю. В смысле не с чувствами, а с надеждой на мир.

— Победа одной корпорации будет ещё хуже.

— Но почему?