— Он должен был уйти во тьму, в кипящую адскую тьму, но ты позвала его и он откликнулся! Вот он теперь покуролесит вдоволь! Без тяжких телесных оков, без угрозы возмездия! Вот уж он поиграет, вот уж побуйствует!

Продолжая отступать, пячусь назад мимо стола секретаря, пока не натыкаюсь спиной на дверь, она раскрывается за мной, пропуская меня внутрь, и захлопывается перед истекающим демоническим безумием Иззи.

Стою одна в темноте, лицо горит, колени дрожат. Кровь стучит в ушах. Но дверь будто наглухо отрезала меня от всего того что так лихо напророчил этот странный человек, и я постепенно успокаиваюсь и прихожу в себя.

Вокруг стоит глухая тишина, и вдруг я слышу торопливые шаги. В офис входят двое. Постукивание каблуков и женский голос, взволнованный мужской голос удаляется. Похоже, пришел Пилдик и его секретарь. Я делаю шаг вперед и, нашаривая в темноте ручку, пытаюсь отворить дверь, однако она не поддается.

Какого черта? Иззи запер меня здесь?!

Мне удается хотя бы включить свет и понять, куда же я собственно попала. Это всего лишь небольшая ванная комната, выложенная голубым кафелем. Очень некстати вижу свое отражение в зеркале. Волосы всклокочены, глаза круглые от ужаса.

Ладно, ладно… Успокаиваюсь, деликатно стучусь в дверь.

Мне открывает Пилдик и удивленно смотрит на меня.

— Все в порядке?

— Нет! — решаюсь признаться я, иначе так ничего и не выясню. — Что это за странный человек у вас в кабинете?

— Иззи? — подтверждает мои подозрения Пилдик. — Он вас напугал? Он уже ушел, можете больше не прятаться.

— Я не прячусь, я… — ну да я пряталась, прохожу за шефом в его кабинет, и с подозрением оглядываюсь вокруг, но тот действительно пуст.

— Да, Иззи вполне может напугать, — со вздохом Пилдик садится в свое кресло. — По правде сказать, он очень сильный медиум, но, к сожалению, работать с ним не просто. Если не сказать бесполезно. По всей видимости, постоянная связь с миром духов оказала на его разум самое разрушительное воздействие. То, что он говорит, а говорит он много…но какое отношение это имеет к происходящему понять бывает очень сложно. Иногда получается вычленить из его рассуждений что-нибудь полезное, но обычно такое впечатление, что говорит он полную чушь, — с неудовольствием признает мой шеф, а я вспоминаю оброненную вчера Гилом фразу, про то, что Пилдик создает новых психов. Может он в чем-то и прав, может этот Иззи просто тронулся умом и его слова — только бред и ничего больше. Но не ждет ли и меня в таком случае нечто подобное? Не останусь ли я в конце концов наедине с Ним в мире своих собственных мрачных фантазий?

Обратно домой доползаю на последнем издыхании, ощущения такие, как будто этот Иззи выпил меня досуха, словно вампир. К счастью, небеспочвенные подозрения на счет того, что Джилли в мое отсутствие снова привела кого-то нежелательного в нашу квартиру, не оправдываются. У порога меня встречают только ее заискивающая мордашка и всепрощающая физиономия кота. Я кое-как добираюсь до кровати, по дороге избавляясь от одежд, и отрубаюсь напрочь, несмотря на солнечный свет, ласково сочащийся сквозь окно. И домогающийся всеми способами внимания Микки не может меня разбудить.

Просыпаюсь от тяжелого муторного сна, когда на улице еще или уже светло. Манжета утверждает, что сейчас пять тридцать с чем-то там утра. Голова чугунная, на спине лежит кирпич. При попытках перевернуться на бок, с третьего раза кирпич соблаговолит слезть с меня и устроиться на подушке.

В поисках животворящего кофе бреду сквозь туман и трясину болотную, изливающуюся из моей головы, и каким-то чудом выбираюсь к чайнику. Кипячу, завариваю, наливаю, и вот он, мой спаситель, в руках моих трясущихся. Подношу горячую кружку к губам и оборачиваюсь.

— Приветики, — встает с разложенного дивана большой голый человек, одновременно натягивающий на себя трусы. Узнаю в нем Пала только по огромной татуировке во всю грудь.

Ну и какие могут быть приветики от стремного мужика в наколках, оплачивающего своего пребывание в постели моей младшей сестры?! Джилли снова куда-то подевала ножи, поэтому хватаюсь за сковородку. К сожалению, современные технологии сделали из нее совершенно бесперспективное орудие убийства, так что сковорода сама чуть ли не в трубочку сворачивается от страха, однако Пал все же предпочитает ретироваться из квартиры, по дороге подхватывая раскиданную одежду.

— Можно хоть штаны надеть? — интересуется он, пятясь в коридор.

— Можно, за дверью! — выталкиваю его из квартиры и вдогонку кидаю оброненный им кроссовок.

Уже на лестничной клетке Пал спокойно запихивает ногу в штанину и вдруг смотрит на меня и говорит:

— А хочешь, я разберусь с ним? Ну с тем, кто это сделал? — и кивает на меня, а я только сейчас осознаю, что вышла из своей комнаты в одном нижнем белье, так что все глубокие ссадины и порезы, так и оставшиеся на моем теле уродливыми шрамами, оказались выставлены на показ. — Ты только имя назови…