Ну а что… Произношу Его имя первый раз в свое жизни. Пал, видимо, видел это имя в новостях, поэтому молчит, так и застыв в одной штанине на ноге. Я просто захлопываю дверь.

Неожиданно, но приключение в парке благотворно сказалось на моем самочувствии. Напряжение спало, я снова ощутил вкус к жизни. До сих пор мои небольшие фантазии позволяли мне понемногу стравливать сжигающее меня изнутри зло, только в этот раз я полностью, одним махом очистился от всего, что накопилось во мне. Ядовитый пар ярости и отчаяния нагревал мой мозг и отравлял душу, а теперь я начал выздоравливать и крепнуть.

Я стал легче, уверенней в себе, и даже на днях позволил себе поспорить с женой о будущем цвете обоев в гостиной. Она хотела сдержанности, а мне теперь хочется больше цвета!

Боюсь, что София не ожидала от меня такого. Сейчас она сидит одна в нашей спальне — толи обиделась, толи думает, как теперь быть. Но в этот раз я первый не сдамся. Я понял наконец, почему Она из моих кошмаров стала примерять лицо жены.

Я никогда особенно не нравился девушкам. Я всегда был тихим, застенчивым и незаметным. Только София заметила меня, разглядела в толпе первокурсников, и этого для меня оказалось достаточным. Я влюбился в ее внимание ко мне, в ее терпеливое ожидание моих запоздалых и неуверенных действий. Это она выбрала меня и несколько лет осторожно вела к цели. Это она познакомила меня с собой, она приглашала себя на свидания, она поженила нас через год после окончания университета. Я был счастлив тем, что получаю от Софии желаемое, но именно она делала так, чтобы я желал то, что получаю.

То что я наконец просек эту ее игру со мной — грандиозный прорыв! Об этом кричало мне мое подсознание! Теперь я свободен, свободен окончательно. Я свободен от женщин, которые все как одна стремятся руководить каждым моим шагом. Моя тетка подавляла меня открыто и мощно, как бульдозер. Моя жена элегантно и даже нежно, исподволь. Но все женщины одинаковые!

— Доброе утро, есть тело! — бодрый голос Гила из наушника.

— Какое тело? — не врубаюсь я.

— Расхреначенное, приезжай и сама посмотри, кровищи море, жесть! И поскорее, трупик совсем свежий, его неприкаянный дух еще витает где-то рядом.

Оказывается, что ехать надо на окраину города, идти через какие-то гаражи, распаханные ремонтными работами дворы и лезть через ограждение, потому что я явно заблудилась, но мне не хочется возвращаться обратно. Перебравшись через него, съезжаю в лужу, которая оказывается ямой, и иду дальше с одной ногой по колено в грязи, а другой по колено мокрой. Уже на подходе в меня больно врезается человек в наглухо надвинутом на лицо капюшоне.

Когда добираюсь, наконец, до Гила, отбитый бок болит безумно, а нога замерзла и отваливается.

— Ты в порядке? — спрашивает он сразу.

— Будешь тут в порядке, — ворчу, — забрались черт знает куда.

— Как только мы поймаем убийцу, я его лично заставлю перед тобой извиниться, — с сарказмом обещает Гил.

— Ну почему нельзя немножко поворчать, — канючу я, пытаясь вернуть на место ребро, которое по ощущениям пытается из меня выпасть. — Кто там? — вытягиваю шею. Отсюда мне почти ничего не видно, а Гил так неудобно встал, что мешает подобраться хоть чуть-чуть ближе. — Там же мужчина, и не задушенный, да?

— Нет, его забили до смерти, а после смерти побили еще.

— И как это связано с предыдущем убийством? Зачем ты меня позвал? Зачем ты сам здесь?

— Ну вообще-то у нас не одно дело, знаешь ли, — пожимает плечами Гил. — Сегодня утром позвонил твой коллега, Иззи, — это имя он употребляет с нескрываемым отвращением, — и поведал нам великое откровение. Ты знала, что в отличие от тебя этот чувак ясновидит во сне? Дрыхнет себе на рабочем месте, в тепле и от кухни недалеко. Удобно.

— Ясно, — бурчу я, вспоминая, как первый раз увидела туловище под столом. Оказывается, Иззи там работал.

— Что за имя вообще такое? Уменьшительно-ласкательное от чего? Иззи-шиззи. Шиззофреник?

— Не знаю, возможно.

— Короче, мониторит он мир во сне, а во сне все не так как на яву, правильно? Так что проснувшись, формулирует он свои видения в очень образной, неявной форме. Может, ты прояснишь, что этот придурок хотел сказать? Пока сама такой не стала.

— И что же он сказал?

— Паучье жало нанесло удар, сразил лося он наповал, — Гил смачно гыкает.

— Откуда у паука жало? — задаю я глупый вопрос.

— Полагаю, изначально его у него не было, — наморщив лоб, отвечает Гил. — Анатомически было не предусмотрено. Поэтому ему пришлось найти эквивалентную замену на месте. А именно некий тупой предмет, которым было нанесены множественные удары в область головы и торса. Не советую смотреть, качественные удары, лицо аж вдавлено в череп. — Осаживает он меня назад.

— Разве жало не должно быть острым?

— Ну уж какое нашел.