Экран на манжете вспыхивает. Покрываюсь холодным потом — панически боюсь, что меня поймают, и Кай решит, что я списываю, но проигнорировать Мел не могу.

“Я добралась до универа. Друг взял меня за руку, и я его ударила! Мне нисколько не легче!” — гласило сообщение.

У меня начинает раскалываться голова. Лихорадочно соображаю, что ей ответить поскорей и заняться уже делом.

“Ты постепенно избавишься от такой реакции”, - пишу я, — “все будет хорошо”, - добавляю на всякий случай и пытаюсь сосредоточиться на тесте. Мысли скачут. Несколько раз читаю одну и ту же фразу и не понимаю ни слова.

Ну хватит. Выкидываю все из головы, сосредотачиваюсь. Заполняю еще часть теста. Загорается экран на манжете.

“Я на крыше. Помоги мне”, - читаю.

Я абсолютно уверена, что Мел не спрыгнет с крыши, если я не приду. Было бы даже малодушно все бросить и бежать к ней. Однако мой организм не согласен со мной, у него начинается паника.

Очевидно, Мел использует меня, но это не значит, что ей действительно не нужна помощь. Наверное, все же придется обратиться к психологу. И боюсь, заняться этим придется прямо сейчас.

Приняв решение, я быстро заполняю оставшуюся часть теста наобум, отправляю решение на преподавательский компьютер и тяну руку.

Кай Леон смотрит на меня с неудовольствием. Кажется, он уже некоторое время наблюдал за мной. Пусть так.

— Я закончила, можно мне уйти? — спрашиваю я.

— Как хотите, — мрачно отвечает преподаватель.

Я хватаю рюкзак и выхожу из аудитории. Чувствую, как двадцать пар глаз провожают меня недоуменным взглядом.

Закрывая за собой дверь аудитории, я словно окончательно отказываюсь от прежней жизни, с ее мечтами и планами. Отказываюсь от своего прежнего окружения — эти люди скоро узнают мою постыдную тайну, и я больше не смогу смотреть им в глаза. Теперь я на необитаемом острове и со мной только Мел. И надеюсь, она еще не сдалась и не спрыгнула.

Мел необязательно прыгать. Она стоит на ограждении, держась за стену одной рукой, и смотрит вниз. Очень опасно. Я даже боюсь подойти к ней или окликнуть — вдруг от неожиданности она потеряет равновесие и свалится вниз.

Она оборачивается и видит меня. При этом покачивается и чуть не падает. Бегу к ней и хватаю за свободную руку.

Она похожа на привидение. В лице ни кровинки, глаза очень светлые, почти прозрачные, светло-русые волосы грубо острижены. На ней свободная голубая ветровка, застегнутая по горло.

— Давай прыгнем вместе, я боюсь одна, — предлагает Мелодия слабым голосом. Такое чувство, что она в каком-то трансе.

— Твои родители этого не переживут, Мел, — я держу ее, хотя понимаю, что толку от этого чуть. Если она начнет падать, я ничего не смогу с этим поделать.

— И хорошо, мы вместе окажемся на небесах, — ничуть не огорчается она и смотрит куда-то вперед, а может и в себя.

— Падают вообще-то вниз, а не вверх, — информирую я ее грубо.

Некоторые время мы просто стоим и обмениваемся вялыми фразами, но тут, очевидно, заканчивается время занятий, и я вижу, как внизу появляются первые студенты. Если сейчас кто-нибудь из них взглянет вверх, то увидит всю эту некрасивую сцену.

— Мел, ты помнишь, что мы чувствовали тогда? — хватаюсь я за последнюю соломинку. — Эти долгие дни в подвале? Мы хотели выжить, Мел, просто выжить, помнишь? Обнять наших родных людей, увидеть солнце… Нам так мало было нужно тогда, а надежды на это было еще меньше, помнишь? Но нам повезло, мы выжили, выбрались на свободу! Почему ты сейчас хочешь от всего отказаться, Мел?

— Я не хочу, но я так устала, Бэт, мне так плохо, — Мел начинает плакать. Я чувствую, что она дает слабину, и быстро стаскиваю ее с ограждения. Она не сопротивляется.

Я, грешным делом, думаю, что все закончилось, но мы с Мел не успеваем спуститься с крыши. Дорогу нам преграждает свирепая женщина в строгом брючном костюме со старомодной брошью в виде бульдога. За ее спиной скромно маячат два широкоплечих охранника.

— Что вы обе здесь делаете?! — верещит она. — Кто вам разрешил приходить на занятия?!

Я помню эту женщину, хотя не помню, какую именно должность она занимает в университете. Так или иначе, она знает о нашей…истории. За время, прошедшее с нашего освобождения, она звонила мне два раза и была гораздо более любезна. Расспрашивала о моем самочувствии, рекомендовала мне оставаться дома или даже поехать к родным, посещать психотерапевта. Убеждала, что с моими пропусками занятий проблем не будет. Я тогда не поняла, что таким образом она запрещает мне приходить в универ.

— Вы что не понимаете, что своим поведением вы представляете опасность для других учащихся?! — продолжает она нас отчитывать. — Если невмоготу удавиться, топитесь в ванной в своей квартире! Нам здесь трупы не нужны! Здесь дети учатся, у них будет травма на всю жизнь!

Охранники смотрят в сторону и делают вид, что их тут нет. Я тащу Мел прочь, огибая страшную женщину.