Привыкай, Кристи, ты сама выбрала этот путь. Что будет дальше? Сколько еще продлится моя непонятная, изломанная жизнь и чем она закончится? Даже если мы с Пауком найдем Ганса, что сейчас кажется маловероятным, то как быть после? Я — калека. Пусть даже руки и ноги у меня на месте, но это не меняет факта, что Паук больше не хочет меня касаться. После смерти Ганса, что за отношения установятся между нами? Извращенная дружба или платоническая страсть? А может, маньяку просто надоест со мной возиться и он найдет себе новый объект обожания?

Мысль болью отдалась в сердце, подстегивая новую порцию слез. Словно в ответ на невысказанные вслух предположения, в тишине комнаты раздался скрип открываемой двери. Сердце застучало быстрее, разгоняя последние признаки сна. Я настороженно прислушалась к негромким шагам, а затем к шороху снимаемой одежды. Вскоре кровать заскрипела, приноравливаясь к тяжести мужского тела.

Я попыталась отодвинуться, но сделала это не слишком удачно, так как спина отозвалась порцией острой боли. Мне не удалось сдержать чуть слышный стон, который тут же привлек внимание Паука.

— Ты в порядке? — голос мужчины звучал напряженно.

— Все нормально, просто спина болит.

— Ложись на живот. Нужно сменить бинты и нанести мазь, — проговорил Паук, садясь на кровати.

Я хотела было возразить, но потом решила, что маньяк прав. Становиться беспомощной обузой не хотелось, тем более что боль и впрямь усиливалась. Не стоило так активно скакать со свежезашитой спиной. В комнате загорелся свет и я уткнулась лицом в подушку. Паук чем-то шуршал на другом краю комнаты. Послышался треск разрываемой упаковки, а затем звон стекла. Через несколько минут мужчина вернулся и кровать вновь зашаталась от его веса.

— Подними руки, — скомандовал он.

Горячие пальцы коснулись ребер и задрали футболку до самых плеч. Кожи коснулся прохладный воздух чердака, отчего я вздрогнула. Паук быстро развязал бинты на спине, с особой осторожностью отдирая нижний слой, приклеившийся к ранам. Было больно. Слезы вновь закапали на подушку, но мужчина этого видеть не мог.

— Прости меня, малышка, — тихий голос Паука разорвал тишину.

Мягкие ладони легко заскользили по спине, нанося холодящую мазь. От нее действительно становилось легче и боль начала уходить. Я сразу поняла, чему адресовано это «прости».

— Все в порядке, — прошептала я, не найдя других слов. — Это я не должна была говорить о твоем отце.

— Не в порядке, — возразил Паук, продолжая поглаживать спину. — Я… был неправ.

Признание звучало так дико, что я даже подумала на секунду, что это сон. Маньяк признал, что ошибался? Кажется, мир в эту секунду действительно может перевернуться. Надо было сказать что-то умное и подходящее, но Паук опередил меня.

— Ты единственный человек за последние двадцать лет, которого я могу назвать близким. И я боюсь тебя потерять.

В этих словах сквозила беззащитность, от которой хотелось плакать. Сегодняшний день и впрямь оказался богат на чудеса.

Я села в кровати, повернувшись лицом к Пауку. Мужчина выглядел устало. Сейчас на его лице не было масок, лишь чистые эмоции. Его признание всколыхнуло внутри то, что созрело уже давно. Я нуждалась в маньяке так же сильно, как и он во мне. И ощущение взаимности порождало невообразимое чувство облегчения, смешанное с эйфорией.

— Я люблю тебя, — слова сорвались с языка сами, оставив после себя горьковатое послевкусие.

— Почему? — Паук выглядел удивленно. Его глаза неотрывно следили за моими, словно пытаясь в них найти ответ.

— Разве для любви может быть причина? — я тихонько рассмеялась, осторожно скользя пальцами по линии его подбородка.

— Ты же понимаешь, что от этого ничего не меняется? — голос мужчины потяжелел. — Я тот, кем являюсь. Не стоит строить иллюзий.

— Я знаю.

— Моя малышка, — Паук скользнул ладонями по предплечьям, а затем мягко притянул к себе.

Я прижалась к сильному телу, чувствуя, как все переживания смываются всепоглощающей нежностью. Такого спокойствия и удовлетворенности не было уже очень давно. Макушки коснулся невесомый поцелуй, отчего по венам разлилось тепло. Хотелось обернуться в мужчину рядом, спрятаться в его объятиях и до скончания веков просто слушать биение его сердца под щекой.

— Нужно закончить перевязку, — Паук мягко отстранил меня от себя. — Ложись.

Я послушно вернулась на место, ощущая, как счастье постепенно заполняет душу. После вечера наполненного спорами и ненавистью Паук подарил мне самое важное — ощущение нужности.

Мужчина наложил бинты и, погасив свет, лег рядом. Я приподнялась на локтях, чуть нависнув над маньяком. В темноте было не разобрать деталей, а потому предстоящий разговор должен был стать проще. Раз уж сегодня вечер откровений, то почему бы не добавить к ним еще одно?

— Есть вещь, которую мне очень нужно знать, — горло перехватило от волнения. В воображении все было проще.

— Какую? — я не увидела, но почувствовала, как напрягся Паук.

— Пожалуйста, пообещай, что ответишь честно. Это важно для меня, — сердце забилось с новой силой, отдаваясь в горле.

Паук секунду помолчал, а затем проговорил:

— Обещаю, — восторга в его голосе слышно не было.