— Мы нс можем понять, с чем столкнулись. Я не должен был вам этого говорить, но, боюсь, не узнав правды, вы не поедете.

Сержант изобразил на лице нетерпение. Мы с Бондарем ждали, какое решение примет Грай.

— Интересно, — произнес шеф задумчиво. — Человек исчез из собственного сада. Такого дела у меня еще не было… — И словно очнулся: — Виктор, поехали.

— Может, переоденетесь? — покосился на латаный ватник Грая сержант.

Под деревенским умывальником «с пипкой» мы наскоро сполоснули руки. Я забежал в дом, надел плечевую кобуру под пиджак, прихватил с вешалки куртки, и мы пошли к машине.

Бондарь находился в другой стороне сада, когда за нами вернулась машина, не слышал разговора и продолжал тактично держаться поодаль. Но наши лопаты, воткнутые в землю, объяснили ему все. Старик подошел проводить нас, сердито посмотрел на сержанта и печально спросил сам себя:

— Чем я стану кормить вас в эту зиму? Не знаю, — повернулся и медленно побрел к сиротливо торчащим из земли лопатам.

* * *

Началось дело, и что-то трудно объяснимое произошло с Граем, словно он перешел в другое измерение и в нем включились дополнительные, прежде бездействовавшие механизмы. Он стал отчетливее видеть и слышать, все подмечать, запоминать, мозг заработал напряженно. И словно на магнитофонную ленту записывал пение соловья на опушке леса и едва различимый гул трактора за лесом, там пахали или сеяли что-то.

Мне жалко было Попова, умного, крепкого старика. Как часто мы стали слышать страшные слова: «Пропал, ушел и не вернулся домой», так часто, что перестали чувствовать всю жуть этих слов, начали привыкать к ним.

Машина шла довольно быстро, сержант стал неразговорчив, слова из него приходилось вытаскивать клещами.

— Что думает о пропаже председателя Шестиглазов?

— Инспектор полагает, что нашел виноватого.

Я почувствовал облегчение и придвинулся к сержанту, чтобы лучше слышать.

— Кто этот злодей?

— Выяснилось, что председатель Попов был в плохих отношениях с сыном. Сынок не раз угрожал отцу-. А вчера они опять поссорились.

Сержант привез нас в правление садоводческого товарищества — приземистое длинное здание, собранное из бетонных блоков разного цвета — синего, зеленого, желтого, белого. В блоке, облицованном зеленой плиткой, расположился инспектор Шестиглазов. Рядом с правлением находился магазин, который начал функционировать несколько дней назад после зимнего перерыва. Из открытых дверей доносились энергичные женские голоса.

В правлении садоводства, где из мебели были два простеньких стола, железный ящик, используемый вместо сейфа, да десяток стульев, нас встретил инспектор Шестиглазов, раздраженный неожиданным поворотом событий, и бухгалтер Рублева, женщина крупная, решительная, громкоголосая, державшаяся с ледяным спокойствием. Она тоже ждала Попова, прижимая к животу сумку с общественными деньгами, три тысячи долларов она приготовила на покупку железобетонных столбов взамен деревянных, сгнивших. Попов вчера вечером должен был унести с собой эти деньги, да не взял, не объяснив причины. Видно — предчувствие какое-то было. Сегодня пора идти оформлять сделку, а его нет.

Шестиглазов нехорошо усмехнулся:

— Может быть, Попов проводит время у знакомой дамы?

— Опомнись! — оборвала его бухгалтер. — Лет ему уже за шестьдесят.

— Может, он вторую семью на стороне имеет?

— О другой семье начальника первой узнает бухгалтерия — появляется отток денег. А у нас отчеты сходятся копеечка в копеечку.

— Ну, а старые друзья у него наверняка есть? От такого сыночка к кому угодно сбежишь.

— Я вижу — вы просто не желаете возбуждать новое дело. Но ведь ясно: пропал человек — надо искать.

— Хотите сказать, что председатель стал потеряшкой? В таком случае мы ждем три дня. В это время родственники обзванивают больницы. Ну, а если потеряшка не находится, заводим дело.

— Он человек аккуратный, я его пятнадцать лет знаю. Если не пришел вовремя, значит, что-то случилось, — настаивала бухгалтер.

Шестиглазов в нескольких словах рассказал Граю, что они уже ездили к Попову домой. Дом оказался открыт, из дальней комнаты доносился храп. Шестиглазов толкнул дверь и подозвал бухгалтера.

— Это Олег, сын председательский, — заявила женщина, махнув рукой в сторону парня, завалившегося на диван прямо в куртке и грязных ботинках.

На заляпанной грязными руками клеенке стоял стакан. Консервная банка, служившая пепельницей, опрокинулась, мятые окурки раскатились по полу.

Шестиглазов с трудом растолкал парня. Рыча и матерясь, тот сел, с трудом разлепил один глаз.

— Где отец? — громко спросил Шестиглазов, наклонясь к парню.

— Вчера еще… — хрипло заговорил Олег, — вчера отец свалил куда-то. — Неогределенно махнул рукой, вновь рухнул на диван и спрятал голову под серело подушку без наволочки.