— А то и говорю, что там под водой сидит в машине покойник, а на берегу прячется убийца, мне надо его по горячим следам ловить, а ты следствие задерживаешь, потакаешь убийце. Вот если он твоего сына…

— Боцман! — взревел капитан.

— Слушаю, — вышел из-за рубки черноусый великан.

— Инспектора уголовного розыска за борт! Немедленно!!!

— Меня?! Официальное лицо? При исполнении?.. Да я… — он стал судорожно хватать кобуру.

Боцман схватил Шесгиглазова сзади так, чго прижал к телу руки и не давал шевельнуться. Так и отнес к борту.

— Ответишь за это, Завьялыч…

— Ничего, спишем на шторм, на несчастный случай… Боцман, кидай, тебе говорят!

Я не знал, как реагировать, хотел кинуться на помощь, но ефрейтор Миша схватил меня за руку:

— Не лезь, сами меж собой разберутся, они — родня, в одном доме живут.

Боцман легко перебросил Шестиглазова через леера, и тот, отчаянно ругаясь, полетел вниз, исчез за бортом. Но вместо всплеска воды я услышат сухой стук, неслыханные милицейские выражения. Шестиглазов, вдруг, поднялся за бортом, словно был бог и умел ходить по воде. Снял фуражку, вытер проплешину:

— Сам ты, Завьялыч, дурак, и шутки твои дурацкие, — взялся за леера и запрыгнул опять на палубу.

Оказалось, за бортом находилась небольшая лодочка.

Бессменный помощник и телохранитель инспектора сержант Григорьев как дрессированная обезьянка прыгал по берегу, срывая с себя одежду. Увидев, что с Шестиглазовым ничего не случилось, крикнул на бот:

— Завьялыч!

— Что тебе, сынок? — откликнулся капитан.

— Дыхни в мою сторону.

— Ху… — рассмеялся толстяк.

— Как появитесь на берегу, получите пятнадцать суток за появление в нетрезвом виде в общественном месте и мелкое хулиганство. — И показал наручники.

С Ладоги вдруг ударил шквал, бот сильно качнуло. Я не удержался на ногах, сел на обитую медью палубу и словно с горки покатил к борту. Лишь в последний момент удалось схватиться за леера. К счастью, палуба оказалась до блеска надраена, и мои английские брюки не были повреждены.

Водитель милицейского катера ефрейтор Миша быстро сориентировался:

— Инспектор, буек с лампой я оставлю под вашу ответственность, а сам тикаю, а то катеру кранты. Ему такая погода противопоказана, — спрыгнул с бота, дал полный газ и, пеня воду, ушел за мыс в Неву.

По горизонту ползли тучи, которые толстому капитану явно не нравились:

— Мы продержимся полчаса, не больше. Боцман, Снегирева под воду, живо!

Я показал водолазу, где нащупал кузов машины — от буйка два метра в сторону берега. Его быстро засунули в резиновый костюм, навинтили сверху медный шлем со стеклянным окошечком. По металлической лесенке он спустился вниз, скрылся под водой, пуская пузыри. Боцман, глядя на россыпи пузырьков, подсказывал по телефону:

— Возьми левее, иди прямо…

Ветер усилился, бот стал изрядно клевать носом и переваливаться с борта на борт. С Шестиглазовым что-то произошло. Он посмотрел на волны, на которых начинали завихляться пенистые барашки, на небо, по которому быстро ползли зловещие тучи, вслушался в завывание ветра в снастях и как бы ненароком спросил капитана:

— Сколько баллов, как ты думаешь?

— Для тебя уже достаточно! — отрезал толстяк. — Ишь, позеленел весь.

— А не можем мы с тобой сэкономить время?

— Это еще как?

— Спуститься вниз прямо на боте и осмотреть место происшествия.

— Если ты спешишь, можно сделать еще проще.

— Это как?

— Привяжи к ногам колосники и прыгай. Через четыре секунды все увидишь своими глазами. Веревку дать?

Высокая волна резко ударила в скулу бота, окатила собеседников. Я успел юркнуть за рубку, и мой костюм не пострадал.

Инспектор решил резко переложить руль:

— Может, нам у берега непогоду переждать? Черт с ним, с маньяком, еще утопим тна самом деле.

— Здесь глубина большая и течение быстрое. Шторм машину раскачает, и она может уйти. Намучаешься искать, а то и вовсе не отыщешь, — объяснил капитан, — Если нащупаем — надо тащить.

— Но ведь ты все равно не подымешь ее, зачем мучиться?

— Коньяк ставишь?

Снова волна окатала борт, казалось — еще немного, и мы черпнем воду бортом.

— Ставлю, ставлю, — пролепетал инспекгор.

Мне тоже было страшно. Бот плясал на волнах, а они шли одна за другой, разогнавшись на бескрайнем просторе Ладоги, короткие, злые волны… Не успевал бот вскарабкаться на очередную, как следующая с силой била, и они уже начинали захлестывать на палубу. А черная вода совсем рядом, у самых ног…

Завьялыч взял радиотелефон:

— Кварц, ответьте Глубокому… Михайлов Серега, это ты? — и начался негромкий разговор, в конце которого Завьялыч отчетливо сказал: — Качает, но терпимо. От тебя это совсем недалеко, коньяк он обещал, не обманет.