— Вы, я вижу, — начал Грай, — человек бывалый, крепкий, наверное, немало повидали в жизни.

— Я Афган прошел, не надо меня готовить, братишки, говорите прямо.

— Этой ночью убит ваш брат.

— Убили-таки, — помертвевшими губами прошептал он. — Ему давно мафия грозила… Как убили?.. Кто, вы узнали?

Руки его предательски задрожали, он рывком открыл буфет, выхватил бутылку шотландского виски, со звоном поставил перед нами стаканы, плюхнул в них понемногу, а себе сразу целый, и в несколько глотков выпил. Потом подошел к окну и неподвижно стоял минуты две. Вернулся к нам уже с помутневшими глазами:

— Раз вы пришли, значит хотите задать вопросы. Я готов на них ответить, спрашивайте.

С жадностью посмотрел на бутылку, сделал прямо из горла несколько глотков.

— Извините, я к вашим услугам.

— Расскажите, как приехали сюда жить, как строили дом, о себе, о брате, — попросил Грай.

Стив взглянул на свои руки, увидел — дрожат, спрятал под стол. Стал вспоминать, как двадцать два года назад мать взяла тут участок. Отец их бросил, и они, мальчишки, сами вырубали кусты, валили деревья, заманивали тракториста, чтобы выкорчевал пни. Жили во времянке, кое-как сбитой ими из горбыля под руководством соседа. Подрабатывали, где могли, купили этот стандартный дом. Были голодны и веселы.

Силенок у него, у Стива, было маловато, соседские ребята обижали, чтобы постоять за себя и младшего брата, он начал заниматься карате. А потом его «шлифанул» Афган.

Геннадий с детства хотел учиться, просил: «Мама, достань денег, займи, я отработаю, хочу поступить на подготовительные курсы». И действительно, еще студентом, успевал работать сразу в четырех местах — дворником, ночным сторожем, сантехником и еще кем-то. Началась перестройка — сразу подался в ларек. Потом в магазин товароведом, вот тогда уж поработал — уходил с рассветом, возвращался поздно ночью, падал в кровать и тут же засыпал.

Придумал мощный ход — взял у города в аренду Садовую улицу, поставил на ней пятьдесят ларьков и резко пошел в гору. Открыл свой банк, планировал открыть второй. Отпуск проводил уже не в Садах, а в Швейцарии.

— И вот… В большом бизнесе жестокая конкуренция. Если его конкуренты наняли профессионалов, допустим, пригласили киллера из соседнего города, вы их никогда не найдете, и исполнителя тоже. Профессионалы чисто работают, никаких следов, никаких свидетелей.

— Скажите, а чем вы зарабатываете себе на жизнь?

— Моя жизнь менее интересна. Работал тренером по плаванию в бассейне. Сократили. Брат меня пожалел. Втиснул на Садовую пятьдесят первый ларек, дал денег на обзаведение. Предупредил: «Все, на меня больше не рассчитывай. Дальше действуй на общих основаниях, как другие».

— Получается?

— Сильно крутиться приходится. Покупаю шмотки на окраине подешевле, продаю в центре, где все дороже. Тем и кормлюсь. Коммерсантом, финансистом надо родиться. Вот к Геннадию деньги сами шли. А я, увы, до таких высот никогда не подымусь. Дела у меня не хуже, чем у хозяев других ларьков, но и не лучше. Поймите меня правильно. Я не жалуюсь и не завидую брату. У каждого своя судьба, своя жизнь. Моя вот такова, я честен перед вами, братки.

— У Геннадия дети есть?

— Нет, он не успел жениться.

— Наследуете его состояние вы?

— Не знаю, никогда не думал об этом… Почему я? У нас глава семьи мать. Она крепкая женщина, в здравом уме и твердой памяти. Мать, думаю, и распорядится деньгами Геннадия. Как она решит, так и будет.

Еще мы выяснили, что новый русский Геннадий уже купил участок в престижном месте Карелии, начал строить особняк. Зимой ездил в Египет, весной в Италию. Отдыхал и дела обделывал. Сюда, в Сады, заезжал редко, проведать мать. Обычно катил через Шлиссельбург. Там живет его первая любовь, девушка Галя. Еще в Шлиссельбурге налаживал связи, прощупывал возможности, хотел там открыть филиал своего банка.

— Часто вы здесь бываете?

— Раз в неделю на один день.

— Почему так?

— Вы еще живете при социализме, имеете два выходных, а я уже при капитализме — не имею ни одного. Чтобы уехать сюда, сажаю вместо себя человека и плачу ему.

— А как же отпуск?

— Чтобы не потерять своих постоянных покупателей, сдаю ларек на месяц. Место престижное, уже сейчас есть желающие, просят сдать.

Стив поднялся, заглянул в комнату матери — она все так же неподвижно лежала, глядя в стену. Он вынул из дорожной сумки большую бутылку «хОраижз», налил всем в фужеры прохладительный напиток, поставил на стол вазу с печеньем. Извинился, что не может угостить нас кофе. Хмель почти не брал его, только глаза лихорадочно блестели, да в разговоре проявился маленький дефект, иногда проглатывал окончания слов.