Второй бандит завизжал от боли и страха, ему, наверное, казалось, что с него живого сдирают кожу, снимают скальп, он закружил по кухне, пытаясь сбросить разъяренное животное, кое-как стряхнул его и опрометью бросился к выходу. Где-то вдалеке взвыл мотор машины, и все стихло.

Я подполз к стенке и сел, опираясь на нее. Бондарь окаменел с вытаращенными глазами. Елисей прошелся по дому, передергиваясь и содрогаясь, дошёл до двери, посмотрел, нет ли еще кого из незваных гостей, и снова походил, нервно дергая хвостом и успокаиваясь. Затем забрался мне на плечо и начал лизать рану на голове — лечил. И действительно, шершавый язык его массировал, зализывал ранку, снимал боль. Мне стало легче, я кое-как поднялся на ноги.

Елисей запрыгнул Бондарю на колени, стал тереться о грудь, подбадривал. Плохо слушавшимися пальцами я развязал старика.

Через три часа вернулся Грай. Осмотрел кухню, спросил:

— Они, конечно, в перчатках были? Трубу в полиэтиленовый пакет положи, пригодится как вещдок… Это не те, кого мы ищем, другой почерк, нас хотят пустить по ложному следу. Наш соперник сам побоялся идти, понял, что мы узнаем его. У этих хватка не та, не сумели кота взять. А вам, Виктор, наука — даже когда детектив несет авоську с хлебом, как бы ни был принижен бытом — он должен оставаться детективом. Кстати, как вам показалось, они могут вернуться?

— Смотря кто и для чего их нанял. Почему бы им снова не проведать нас?

— Ладно, оставим это дело, — Грай провел черту в воздухе здоровой рукой, — Ты в порядке?.. Тогда поезжай и разыщи бригадира кошколовов Евгения Кулика.

Я быстро собрался, по тропке наискосок спустился с холма, на ко юром стоял наш дом, к трамвайной остановке. Через двадцать минут заиндевелый трамвай привез меня на улицу Зенитчиков к заметному кирпичному дому. Парадную лестницу мыли не далее, как вчера, отметил я, поднимаясь на четвертый этаж. Дверь в квартиру оказалась обита реечками и покрыта лаком. Значит, хозяин был рукастый, или не пожалел денег на отделку. Из центра двери на меня подозрительно таращился глазок.

Я нажал на звонок и встал напротив глазка, мне прятаться незачем. Женский голос спросил из-за двери, кого надо?

— Кулик Евгений дома? — спросил я. — По работе к нему.

Дверь открыла пожилая женщина с шерстяным платком на плечах. Произнесла устало:

— Пет его дома… Что передать?

— Передать?.. Я бы лучше с ним поговорил. Может, зайти попозже? Скажем, через час? У меня серьезный разговор.

Она подумала.

— Нет сына дома, вчера ждала, не пришел. Не впервой с ним такое. Примет лишнего на работе, там и уснет. Проспится и утром домой притопает. А сегодня, видно, добавил с приятелями, пора бы уж и прийти, а вот нет.

— Ненадежные приятели, видел их, — посочувствовал я матери Кулика.

— То-то и оно, — вздохнула она, — золотые руки у мужика, а толку никакого. Как вечер, так он «болеет». А если нужно, вы съездите к нему на работу, он, наверняка, там.

— А нельзя позвонить, узнать?

— Где ж ему быть! — всплеснула она руками. — Спит, наверное, сидя за столом. Я уже звонила, не отвечает…

Через сорок шесть минут я добрался до конторы кошколовов. Баки стояли пустыми, но нехороший запах хранило само это место, сама земля. Я поскорее прошел в подъезд. Контора кошколовов — небольшая квартирка на втором этаже — оказалась открытой. Две двери заперты, я толкнул их костяшками пальцев, а в щель под дверью комнатушки бригадира Кулика был виден свет.

Не знаю, хватило бы у меня духу войти в комнату, если бы я знал, что он там убитый сидит со вчерашнего дня. Но я этого не знал. Легонько постучал, не услышал ответа и постучал сильнее. Молчание. Тогда нажал на ручку и медленно, стараясь не произвести шума, открыл дверь. Кулик сидел на стуле в рабочей одежде, навалившись на покрытый замызганным дерматином стол. Воздух в комнате стоял тяжелый, пахло пылью и водкой. С первого взгляда казалось, что Кулик рухнул головой на стол и заснул, уронив руки. Настораживала тишина. Я напряг слух и не услышал дыхания. Потрогал руку — холодна. Значит, он мертв уже часов шесть или больше.

— Вот подлец! — не выдержал я.

В комнате был порядок, какой можно предположить в рабочем помещении. Нет следов драки, стулья на месте, на столе — толстые рукавицы и журнал с рабочими записями. Голова и спина не имели повреждения. Я присел на корточки и попытался рассмотреть грудь. В тельняшке, сквозь распахнутую рубаху, увидел резаную дыру и края этой дыры, покрытые кровью. Крови на стол натекло немного — значит, кто-то ударил его, подождал, пока сердце остановится, и вытащил нож. Еще мягкое тело навалилось на стол, так что лбом Кулик уперся в покрытую дерматином фанеру, да так и застыл.

Что же теперь делать? Первое, самое сильное желание — уйти, исчезнуть. Я вытер носовым платком ручку двери, подумал, не трогал ли чего-нибудь в комнате?