Один из покупателей отозвал Ирину в сторону, для консультации.

— Это королевская кошка, или реке, — рассказывала хозяйка котенка. — Первый раз таких нашли в Чехословакии, признали их шерсть чесоточной и уничтожили. Предок моего котенка появился на свет в Англии, в Корнуэлле, в пятидесятом году. Его хозяйка была селекционером, разводила кроликов рексовых, королевских. У ее белой домашней кошки появился один котенок с кремовой, завитой в локоны шерстью, хозяйка обратилась к генетикам, занимавшимся разведением кошек. Чуть позднее рексовых котят нашли в Германии, а недавно наш клуб обнаружил уральского рекса.

После разговора с Ириной возвратился покупатель, передал хозяйке пачку денег, забрал котенка.

— Деньги туда, деньги сюда, — прокомментировала Ирина покупку. Она явно потеряла интерес к беседе со мной. Напомнила: — Не пропустите самое интересное, в конце дня награждение победителей, — и ушла, ступая быстро, энергично. «Можно ли подозревать Ирину в убийстве сразу трех человек», — спросил я себя и не смог ответить.

По радио называли номера, под которыми зарегистрированы кошки. Шувалов, услышав свой номер, взял Елисея и пошел в конец зала. Я сразу за ним, чтобы не потерять в сутолоке. В большой комнате за столом сидела пожилая финка Хамиляйнен — судья международной квалификации. Мне объяснили, что у нас в стране нет еще ни одного судьи такого высокого ранга. Рядом, в помощниках, сидели Ирина Харитонова и еще один молодой ученик.

Со стола судьи унесли очередного кота, подбежал толстячок-обслуга, из пульверизатора брызнул на стол, на руки судьям, протянул бумажные салфеточки.

Одетый в белый халат стюард взял кота у Шувалова, поставил на стол судье, на влажное пятно. Не зря мы кормили Елисея витаминами, расчесывали гребешками и щеткой. Шкурка кота словно испускала голубое сияние, так вспыхивают зарницы на темном ночном небе.

— Ой! — восторженно вскрикнула финка, ощупала кота от морды до кончика хвоста, нет ли где изъяна, измерила, полюбовалась и на прощание чмокнула в лоб. Улыбнулась, стала заполнять карточку.

Шувалов стоял в сторонке, вместе с другими хозяевами кошек, и смотрел то на своего любимца, то на судью. Стюард отдал кота Шувалову и тот отнес Елисея обратно в клетку.

Вернувшись в зал, я стал оглядываться, где же Грай? Я его потерял в самом начале, думал, что вот-вот объявится, но не дождался и стал искать. За клетками у стены сидели на низеньких спортивных скамеечках финны, пили кофе, расчесывали котов. В одном из этих финнов, в немыслимой кожаной куртке, которая прикрывала раненую руку, в лохматой, надвинутой на глаза шапке, я с трудом узнал Грая. Он сидел среди финнов словно свой и пил кофе из огромного китайского термоса. Поняв, что разоблачен, он ехидно усмехнулся и подозвал меня кивком головы. Я пробрался к нему и присел на корточки.

— Опасаетесь, что кота могут украсть на выставке?

— Все возможно. Шувалов здесь величина, его часто отзывают, кот остается без присмотра. Хорошо бы попробовали украсть сейчас! — он ударил кулаком по колену. Здесь бы и делу конец! Но… пока я сижу в засаде без толку.

В шестнадцать часов, когда в зале еще во всю бурлил поток зрителей, продолжались охи и ахи, часть любителей кошек собралась в конце зала со своими питомцами. Все так же поодаль стоял стол, за которым восседала Хами-ляйнен. С одной стороны к ней подсел судья англичанин, с другой — Ирина Харитонова, оба — судьи международной квалификации. Вдоль другой стены стояли в белых халатах стюарды.

Диктор называл номер, стюард брал у хозяина кошку под передние и задние лапы, чтобы она не могла вырваться или укусить, и поднимал вверх, показывая зрителям и судьям.

Лучшим кошкам давали «цац» — своеобразную медаль за красоту, присваивали звания.

Дошла очередь до шуваловского кота. Строгая блондинка взяла Елисея и подняла над головой. Кот вел себя благородно, не вырывался, не злился. Подняв голову, с достоинством позировал, давая всем на себя любоваться, словно утверждая своим видом — он из славной русской породы, пришел к нам из глубокой старины, из древних боярских вотчин, надежный хранитель амбаров и домов, он — русский голубой кот, считавшийся погибшим, но вот он — живая легенда, сохранен и теперь скоро восстановит свой род, и снова станут жить русские голубые в России, радовать людей и заниматься своим нужным охотничьим делом.

Шувалсз стоял отрешенно, смотрел сурово и твердо. Конечно, его именитые предки вершили громкие дела, но они не осудили бы его. Он как мог поддерживал достоинство своей фамилии, славу Отечества. И его дело нужно людям.

Вызвали Шувалова, он подошел, подтянутый, как офицер, одной рукой принял кота, в другую взял хрустальную вазу и кошачью медаль — «цацип». Кот забрался ему на плечи, посмотрел на людей зелеными глазами.