Понимая, что сейчас некая критическая масса тепла достигнет своего апогея, я скомандовал своим автоматонам бежать и сам пустился наутёк. Волна от двойного взрыва подхватила меня и понесла, сжигая на мне одежду.

Я упал на пол коридора абсолютно лысый, с голой задницей и весь обожжённый.

— Как ты там? — проговорил в наушнике Всеволод. — Наши уже дерутся на окраинах. Мы гасим их артиллерией, но этого недостаточно. Будет помощь от Кузьмы?

— Все гаубицы у него уничтожены, — сообщил я. — Так что помощи не жди. Я тут обгорел мне бы медика.

— Обгорел⁈

— Я уже иду, — сообщил Кузьма. — Если обгорел не сильно, то мы его в нашем лазарете подлатаем. У нас есть всё необходимое.

— А если сильно, отправьте к нам, — отрезал мой начальник гвардии.

— Отправим… отправим… — проворчал Парамонов.

Сзади послышались шаги. Но развернуться я боялся. Всю кожу жгло, и каждое движение причиняло боль.

— Ну… — услышал я голос Кузьмы. — Волдыри будут. Но нет ничего непоправимого. Ну ка, ребятки, несите его в лазарет.

Меня подхватили чьи-то руки и подняли. От их прикосновений стало ещё больнее, и я на кое-то время отключился, а когда пришёл в себя, уже лежал на массажном столе.

* * *

Мягкие и одновременно сильные руки мяли мне спину, оставляя после себя приятное холодное чувство. Там где ладони проходили, я ощущал, как моя кожа перестаёт саднить. В мою спину упёрлось что-то мягкое и большое.

Я сначала не понял что это, а потому дёрнулся.

— Тихо, — прошептала Мила.

— Что ты делаешь? — задал вопрос я, прислушиваясь к своему телу. Ощущения были приятными.

— Мой дар — целительство, — тихо проговорила она, как будто нас могли здесь услышать. — Только это секрет, целители ещё более прокляты, чем даже носители дара Теслы. Если за такими как ты охотится лишь император, то за целителями охотятся все.

— Правда? — там где она вела руками боль спадала. Но она делала это крайне медленно.

— Моя мать была тоже целителем, — поделилась Мила. — Как и моя бабка. Бабку похитили. Просто ворвались в дом и увезли в неизвестном направлении. Дедушка именно потому так одержим оружием. Он пытается защитить всех нас после того случая. К сожалению, моя мать до этого случая тоже стала на учёт, как член рода с даром целительства. Когда я была маленькая, мать попытались похитить из машины. Но гвардейцы и отец не дали этого сделать, завязалась перестрелка и нападавший кинул связку гранат. Убило всех, в том числе и мать. — Мила вздохнула. — Меня не стали регистрировать. Официально я член рода без выявленного дара. И дедушка никуда не выпускает меня, живу у него под колпаком.

Она аккуратно потянулась к дальней от неё моей лопатке и я ощутил сильное давление в спину мягким.

— Ты что, без майки, — напрягся я.

— Да, когда лечишь, очень важно сосредоточиться на своих ощущениях от ладоней, — сообщила она. — А майка, рукава, остальное сильно отвлекает. Когда я лечу раны, я обычно не снимаю с себя верх, но с ожогами по другому. Тут много работы. Ткани надо восстанавливать осторожно, чтобы они потом не отслоились. Надо лечить их от глубинны, восстанавливая постепенно, чтобы не осталось полостей.

— А кто тебя учил? — задал вопрос я.

— Часть знаний ещё от матери помню. Остальное нашла в её учебниках. А ещё дедушка нанимал мне учителя, и тот много меня учил. Но он был старенький, почти за стопятьдесят. Дед специально нанял такого, который уже никуда не уйдёт. И тот учил меня два года, пока не одряхлел настолько, что не смог подыматься с кровати. А вскоре умер.

— Это он придумал, чтобы ты топлесс лечила? — вырвался у меня вопрос, от того, что я представил старого извращеца.

— Нет, — по голосу я услышал, что она улыбается. — Я прочитала у матери, что при таком лечении должна быть очень удобная одежда. Лучше всего шёлковый халат. Но даже он отвлекает меня. Поэтому я стала делать так.

— О-о-о, — ответил я многозначительно. События последних месяцев и тяжкий труд совсем отвлекли мои мысли от главного, наверное, инстинкта в этой жизни. Да и грубое отношение Нины ко мне (и к всему окружающему) подавляло. Я не мог ответить ей на этот вал пассивной агрессии, так как жалел её. И вроде как она была полезна делу. Но пассивная агрессия изматывает, а переход в активную фазу я не провоцировал, так как «она потеряла всю семью и весь её город был разрушен». Хотя и сложно сказать, стала ли она такая из-за своего горя или всегда была такая. Не осталось ни одного слуги или гвардейца, чтобы спросить у них.