Певец, разумеется, поклялся всем святым, что есть в его жизни. И через неделю все это стало достоянием широкого круга специалистов по ювелирному антиквариату, в том числе аукционистов. Виктор Семенович Волько продал секреты Дома Сотникова за очень большие деньги. Оказалось, что он, не полагаясь на собственную память, успел вовремя нажать нужную кнопку, тем самым включив диктофон на мобильном телефоне.

Курмышов был в ужасе. Он приезжал к певцу домой, чтобы объясниться, хотел скандалить и бить морду, но не прорвался через охрану. Волько на его звонки не отвечал и вообще больше не появлялся.

Спустя какое-то время Курмышову удалось его поймать: случайно в ресторане он увидел Волько одного, тот обедал. Курмышов подошел и сел за столик, начал выговаривать ему, обвинять, стыдить. Волько не стал звать охранника, ждавшего его в машине: времени прошло много, острота ситуации сгладилась, он перестал бояться Леонида. Более того, мило улыбался и рассказывал про то, какие дивные краски на рассвете над Эгейским морем.

Леонид упрекал его в непорядочности, возмущался:

– Как ты мог, Витя, я же тебя просил, я предупреждал, а ты мне давал честное слово! Ты меня обманул, но я-то – хрен с ним, а в результате мой друг, давний и близкий, оказался почти разорен. Я учился у его отца, я всем обязан Дому Сотникова, а получается, что я доверился подонку, и из-за этого пострадали хорошие люди.

Но на Волько, однако, эти упреки и обвинения никакого впечатления не произвели. Он спокойно продолжал разделывать серебряными щипцами огромного лобстера, запивая его дорогим белым вином.

– Да брось ты, – почти весело говорил он. – Фигня это все, не обеднеет твой Сотников. Плюнь и забудь. Слушай, я тут на Эгейское море съездил. Какие краски! Особенно на рассвете! Просто обалдеть! Ты на Эгейском был когда-нибудь? Не был? Тебе обязательно надо туда съездить, это тебя вдохновит на создание новых шедевров.

– Да? – мрачно проговорил Курмышов, который понял уже, что взывать к совести этого человека бессмысленно. – Хорошо, я тебе обещаю: я туда съезжу и сделаю вещь, которую назову «Рассвет на Эгейском море». И еще я тебе обещаю, что это будет последний рассвет, который ты увидишь в своей жизни.

Встал и ушел…

Вот это история! Значит, не просто так Виктор Волько появился в уголовном деле рядом с надевшей ожерелье Евгенией Панкрашиной. Связь-то есть.

– И что было дальше? – затаив дыхание, спросил Антон.

Карина слабо улыбнулась и покачала головой.

– Лёня задумал сделать ожерелье «Рассвет на Эгейском море». Он даже специально ездил туда, смотрел, как это выглядит, потому что прежде никогда в Греции не был.

– А зачем он хотел сделать такое ожерелье?

– Его очень задело, что Виктор так легко отнесся к тому, что натворил. Волько так и не понял всю низость своего поступка, и Лёня хотел, чтобы Виктору постоянно что-то напоминало о той подлости, которую он совершил. Ну и чтобы Виктор боялся, а если не боялся, то, по крайней мере, тревожился и опасался. Одним словом, Лёня хотел ему жизнь подпортить, отравить. Но сделать такое ожерелье очень трудно в смысле подбора камней.

– Да, – кивнул Сташис. – Я в курсе, мне объяснили уже.

– Ну вот, – продолжала Карина. – Он настойчиво и упорно искал камни, покупал их, ждал, когда соберется нужное для такой работы количество. Но о том, что подбор камней закончен и он приступил к работе, Лёня мне не сказал.

– А это удивительно, что он не сказал? Или это нормально?

– Когда как, – в голосе женщины проступили нотки нескрываемой горечи. – Если у него в данный момент не было серьезного романа, то он, безусловно, говорил мне обо всем, что связано с работой. Я ведь дочь ювелира, поэтому хорошо понимала все, о чем Лёня рассказывал, хотя профессия у меня совсем другая, я экономист. Но я росла рядом с папой и его учениками, поэтому в ювелирке неплохо разбираюсь. А вот если у него был разгар нового романа, то мог и не сказать, потому что все внимание его в такие моменты устремлено на совсем другую женщину.

Значит, у Курмышова был какой-то серьезный роман, причем роман длительный, потому что подбор камней был давно закончен, а про ожерелье Леонид Константинович Карине до самой своей смерти так и не сказал. Надо искать эту даму.

– Скажите, Карина, неужели позиция эксперта по изделиям конкретного автора столь уникальна? Как-то трудно поверить, что из-за поступка Курмышова сильно пострадал Сотников.

– Да, как правило, по каждому конкретному автору действительно авторитетных экспертов человека по три по всем мире, – ответила Горбатовская. – Алексей Юрьевич получил искусствоведческое образование, его хорошо знали и признавали его заслуги в Академии художеств, дали ему звание народного художника СССР, и это позволило ему получить сертификат эксперта международного уровня. Алексея Юрьевича признавали все крупнейшие аукционные дома. И с разглашением секретов Дома Сотникова все это рухнуло.