– Знаю, – улыбнулся Антон. – Завтра спрошу.

– Стасов, я тебе завтра отвечу, лады? – весело заговорил Зарубин. – У молодого нет, но он говорит, что знает, у кого может найтись твоя библиографическая рухлядь. – Положив телефон на стол, он недоверчиво спросил: – И у кого ж ты собрался взять этот учебник, которому сто лет в обед?

– У Дзюбы, – невозмутимо ответил Антон. – Уверен, что у него есть. Он нам с тобой еще немало сюрпризов преподнесет. А что, Стасов меня помнит?

– Еще как! – хмыкнул Зарубин. – Ты оставил о себе самые светлые воспоминания.

Сташис посмотрел на часы: половина десятого вечера. Номер телефона у него уже был. Правда, время… А, наплевать на приличия! У него висит нерешенная жизненно важная проблема, тут уж не до приличий. Антон без колебаний набрал номер бизнесмена Трущёва, будущего жениха своей няни.

– Александр Андреевич, добрый вечер, моя фамилия Сташис, – вежливо, но холодно представился он.

Казалось, Трущёв нисколько не удивился ни его звонку, будто ждал, ни просьбе встретиться и поговорить.

– Если хотите, вы можете сейчас подъехать ко мне в офис, – предложил он. – Я еще у себя, надо с бумагами разобраться.

– Я приеду, – тут же согласился Антон.

– Запишите адрес…

– Спасибо, не нужно, – усмехнулся Сташис.

– Ну да, – усмехнулся в ответ Трущёв. – Я мог бы догадаться.

Охранник окинул Антона цепким взглядом с головы до ног.

– Господин Сташис?

Хм, значит, его действительно ждут, даже охрану предупредили. Ладно, господин Трущёв, поставим вам маленький плюсик. Пока.

– Вас проводят. – Охранник отступил на два шага, давая Антону возможность войти внутрь, где его уже ждал второй парнишка в такой же униформе с логотипом охранного агентства.

Идти пришлось далеко, офис фирмы «Вектор-Сервис» располагался на трех этажах здания с довольно запутанной планировкой. Сам хозяин фирмы сидел в кабинете с распахнутой настежь дверью, узел галстука распущен, верхняя пуговица сорочки расстегнута, пиджак небрежно валялся на одном из стульев. Был Александр Андреевич похож на бандита образца девяностых, брит налысо, из-за чего в глаза сразу бросались оттопыренные уши, широкоплеч и массивен. Сильный загар выдавал в нем любителя экстремального отдыха: так загореть можно только либо в горах, либо в открытом море.

– Антон? – Он поднял голову и кивком указал на кресло перед своим заваленным бумагами столом. – Присаживайтесь, мне нужно еще пару минут.

Антон молча сел и принялся осматриваться. Он ожидал увидеть на стенах множество дипломов и сертификатов, которые имеют целью проинформировать всех входящих о том, сколько и каких обучающих курсов закончил владелец кабинета, сколько раз и в каких конкурсах он занимал призовые места, одним словом, какой он удалый и продвинутый. Еще большой популярностью пользовались фотографии, изображающие хозяина кабинета в компании с известными политиками и прочими узнаваемыми людьми. Но здесь были только диаграммы, графики и таблицы. Никакой показухи, никакого хвастовства, только работа.

– Вы пришли поговорить об Эле, – сказал Трущёв, закрыв последнюю папку. – Я вас слушаю. Или вы хотите от меня что-то услышать?

«Лет сорок пять, – прикинул Антон. – На гоблина похож. И что Эля в нем нашла? Она же такая красивая женщина! И никакой корысти у нее быть не может, при разводе все имущество мужа, осужденного за убийство, досталось ей. Неужели все женщины такие? От одного бандита отделалась – и тут же на другого нарвалась. Синдром битой жены».

Антон провел кое-какую предварительную работу, поговорил с ребятами из ОБЭПа, которые заверили его, что на фирму «Вектор-Сервис» и ее владельца Трущёва никакого компромата нет, работают чисто, налоги платят исправно. Минут через десять Антону, приготовившемуся давить на собеседника всеми доступными способами вплоть до открытых угроз, пришлось с сожалением признать, что избранник Эльвиры – человек приятный, неглупый и вменяемый. И что самое ужасное – он, кажется, действительно любит Элю.

– Я вас понимаю, Антон, – говорил Александр Андреевич. – Мне Эля рассказала вашу печальную историю, и я в курсе, из каких побуждений она помогает вам. Но вы и меня поймите, я не могу допустить, чтобы моя жена была в прислугах, да еще в бесплатных. У нас должна быть своя жизнь, я принимаю гостей, я бываю на мероприятиях, я должен быть с женой, а она у вас все время занята, да еще ночевать остается, если вы дежурите или поздно возвращаетесь. Для нормальной семейной жизни это совершенно неприемлемо. Я знаю вашу историю, я знаю, что у вас погибла вся семья, а ваша жена была воспитанницей детского дома, сиротой, у нее тоже никого не было, поэтому у вас нет родни, которая могла бы вам помочь. Я все это знаю, но это не означает, что ваше личное несчастье, ваша личная трагедия должна мешать совершенно посторонним для вас людям строить свою жизнь и быть счастливыми. Вы согласны?