Утреннее посещение Уитни меня сильно удивило. Казалось, что я не была там целую вечность, хотя прошло всего несколько дней. Как будто тогда я находилась в абсолютно другом месте, на другой станции и в другом городе. Сейчас я не была похожа на ту Рейчел, что вышла на станции в субботу вечером. Сейчас я была абсолютно трезвой и чутко улавливала все нюансы, желая разгадать тайну и в то же время страшась возможной разгадки.

Я вторглась на чужую территорию. Я чувствовала именно это, потому что теперь это место принадлежит Тому и Анне, Скотту и Меган. Я тут чужая, тут нет ничего моего, и в то же время все тут так знакомо. Сначала вниз по бетонным ступенькам на станции, потом мимо газетного киоска выйти на Роузберри-авеню, через полквартала дойти до конца Т-образного перекрестка, затем свернуть направо под арку в сырой подземный переход, и слева окажется Бленхайм-роуд, узкая и тенистая, с красивыми викторианскими террасами по обеим сторонам. Я словно возвращалась домой — и не просто в теперешний свой дом, а туда, где выросла и откуда уехала целую вечность назад. Тут все знакомо до мелочей, тут точно знаешь, какая ступенька на лестнице обязательно скрипнет.

Тут все мне знакомо не только благодаря рассудку, этим знанием пропитаны моя кровь и плоть. Сегодня утром, когда я шла по темному тоннелю подземного перехода, мой шаг невольно ускорился. Это произошло подсознательно, потому что я всегда старалась пройти тут как можно быстрее. Каждый вечер, возвращаясь домой, особенно в зимнее время, я торопилась миновать это место, бросая быстрые взгляды вправо, чтобы убедиться, что там никого нет. Там никогда никого не было — ни в те вечера, ни сегодня, — и все же утром я невольно остановилась и стала вглядываться в темноту, потому что вдруг увидела себя. Я видела, как сижу, прислонившись к стене и обхватив голову руками. На голове и руках кровь.

Я замерла на месте: сердце бешено колотится в груди, спешащие на электричку пассажиры обходят меня. Некоторые оборачиваются посмотреть, что со мной. Я не знала — не знаю, — было ли это на самом деле. Зачем я пошла в подземный переход? Что мне было делать в темном и сыром тоннеле, пропахшем мочой?

Я повернулась и направилась обратно на станцию. Я не хотела тут больше оставаться, не хотела видеть дом Скотта и Меган. Мне хотелось поскорее унести оттуда ноги. Там случилось что-то ужасное, у меня нет в этом никаких сомнений.

Я купила билет и быстро направилась к лестнице, ведущей на другую платформу. И тут меня озарило, но на этот раз мне вспомнился не подземный переход, а ступеньки: я споткнулась и упала, а подняться мне помогал мужчина. Мой попутчик по электричке с рыжеватыми волосами. Я вспомнила его лицо, но не могла вспомнить, что он говорил. Я помню, как смеялась над собой или чем-то, что он сказал. Со мной он вел себя вполне пристойно, я уверена. Или почти уверена. Случилось что-то плохое, но не думаю, чтобы он имел к этому отношение.

Я села на электричку и вернулась в Лондон. Зашла в библиотеку, села за компьютер и стала искать публикации о Меган. В коротком сообщении на сайте «Дейли телеграф» говорилось, что «помощь в полицейском расследовании оказывает мужчина тридцати с небольшим лет». Наверное, Скотт. Я не верю, что он мог сделать с ней что-то плохое. Я знаю, что не мог. Я видела их вместе, я знаю, какие у них отношения. В заметке указывался номер «горячей линии», по которому можно сообщить любую информацию, полезную для следствия. Я собираюсь позвонить по пути домой из телефона-автомата. Я расскажу им о «В» и о том, что видела.

Когда мы подъезжаем к Эшбери, мой телефон снова звонит. Это Кэти. Бедняжка, она действительно из-за меня переживает.

— Рейч? Ты в поезде? Едешь домой? — По ее голосу слышно, что она волнуется.

— Да, я еду, — отвечаю я. — Буду через пятнадцать минут.

— Тут пришли полицейские, Рейчел, — говорит она, и я чувствую, что холодею. — Они хотят поговорить с тобой.

Среда, 17 июля 2013 года

Утро

Меган так и не нашли, и я солгала полиции, причем не один раз.

Вчера вечером по дороге домой я ужасно нервничала. Пыталась успокоиться, убеждая себя, что они пришли выяснить насчет инцидента с такси, но в этом не было никакого смысла. Я разговаривала с полицией на месте происшествия, вина в котором была целиком моей. Значит, это как-то связано с субботним вечером. Наверное, я что-то сделала. Наверняка что-то ужасное, а теперь память блокирует воспоминания в качестве защитной реакции.

Я понимаю, что это маловероятно. Что такого я могла сделать? Отправиться на Бленхайм-роуд, напасть на Меган Хипвелл, спрятать где-то ее тело и забыть об этом? Звучит невероятно.

И такого просто не могло быть. Но я знаю, что в субботу что-то произошло. Я почувствовала это, заглянув в темный тоннель под железнодорожными путями, когда кровь застыла у меня в жилах.

Провалы в памяти случаются, но это не тот случай, когда толком не можешь вспомнить, как оказался дома после пирушки в клубе, или над чем все смеялись, болтая в пабе. Тут — полное забвение: из памяти вычеркнуты и не подлежат восстановлению целые часы.