Я была в бешенстве, ничего не соображала. Может, мне хотелось отомстить. Показать им, что моя боль очень даже реальна, не знаю. Но я совершила глупость.

Я вернулась в полицейский участок через пару часов, спросила, могу ли поговорить с ним одним, но он сказал, что хочет, чтобы Райли тоже присутствовала. После этого он стал мне нравиться меньше.

— Я не врывалась к ним в дом, — сказала я. — Да, я действительно к ним ходила, хотела поговорить с Томом. Но на звонок никто не ответил…

— Тогда как вы оказались в доме? — спросила Райли.

— Дверь была открыта.

— Входная дверь?

Я вздохнула:

— Нет. Конечно, нет. Раздвижная дверь сзади, что ведет в сад.

— А как вы попали в сад за домом?

— Я перелезла через ограду, знала, что…

— Так вы перелезли через ограду, чтобы попасть в дом бывшего мужа?

— Да. Мы раньше… Сзади всегда хранился запасной ключ. У нас было место, где мы прятали запасной ключ на случай, если кто-то потеряет или забудет свой. Но я не вламывалась в дом, это неправда. Я просто хотела поговорить с Томом. Я подумала, что, может, звонок сломался или еще что.

— Это было в рабочий день, не так ли? Почему вы решили, что ваш бывший муж окажется дома? Вы созванивались с ним, чтобы узнать? — спросила Райли.

— Господи, вы дадите мне договорить? — закричала я, и она покачала головой и улыбнулась, будто показывая, что видит меня насквозь и читает мои мысли. — Я перелезла через ограду, — продолжила я, стараясь унять дрожь в голосе, — и постучала в стеклянную дверь, которая была приоткрыта. Никто не ответил. Я просунула голову внутрь и позвала Тома по имени. Опять никто не ответил, но я услышала плач ребенка. Я вошла и увидела Анну…

— Миссис Уотсон?

— Да. Миссис Уотсон лежала на диване и спала. Малышка лежала в кроватке и плакала — вернее, кричала так, что личико стало пунцовым. Было видно, что она кричит уже давно. — Пока я это рассказывала, до меня дошло, что я могла услышать крик с улицы и поэтому перелезла через ограду позади дома. Тогда я была бы меньше похожа на маньячку.

— Значит, ребенок кричал, мать находилась рядом и не просыпалась? — уточнила Райли.

— Да.

Райли сидела напротив, опершись локтями о стол и закрывая руками часть лица, так что я не видела выражения ее лица, но знала, что она мне не верит.

— Я взяла малютку, чтобы успокоить. Вот и все. Взяла, чтобы просто успокоить.

— Нет, не все, потому что когда Анна проснулась, вас там не было, верно? Вы были у ограды рядом с путями.

— Она не сразу успокоилась, — ответила я. — Я качала ее, а она продолжала всхлипывать, и я вынесла ее во двор.

— К железнодорожным путям?

— В сад.

— Вы намеревались причинить вред ребенку Уотсонов?

Тогда я в негодовании вскочила на ноги. Понимаю, что это выглядело довольно мелодраматично, но я хотела, чтобы они увидели — чтобы Гаскилл увидел, — какой возмутительной была даже мысль об этом.

— Я не должна все это выслушивать! Я пришла сюда рассказать вам о человеке! Я пришла вам помочь! А сейчас… в чем конкретно вы меня обвиняете? В чем?

Гаскилл сохранял невозмутимость — мой взрыв негодования его не впечатлил. Он жестом пригласил меня снова сесть.

— Миссис Уотсон, другая… э-э, миссис Уотсон — Анна — упомянула о вас, когда мы расспрашивали о Меган Хипвелл. Она сказала, что ваше поведение в прошлом отличалось неадекватностью. Рассказала о том инциденте с ребенком. Она сказала, что вы преследуете ее и ее мужа, что продолжаете постоянно названивать им домой. — Он сверился со своими записями. — На самом деле чуть ли не каждую ночь. Вы не можете смириться с мыслью, что ваш брак закончился…

— Это полная чушь! — возмутилась я, хотя доля правды в этом была.

Я действительно звонила Тому время от времени, но чтобы каждую ночь — это явный перебор. Однако теперь мне стало казаться, что Гаскилл вовсе не на моей стороне, и к глазам подступили слезы.

— Почему вы не сменили фамилию? — спросила меня Райли.

— Простите?

— Вы по-прежнему носите фамилию мужа. Почему? Если бы муж оставил меня ради другой женщины, не думаю, что хотела бы носить его фамилию. Делить его с той, на кого тебя променяли…

— Наверное, я не столь щепетильна.

На самом деле я очень даже щепетильна. Я ненавижу Анну за то, что она теперь миссис Уотсон.

— Ладно. А кольцо — то, что висит на цепочке у вас на шее. Это обручальное кольцо?

— Нет, — солгала я. — Это… моей бабушки.

— В самом деле? Хорошо. Что ж, должна сказать, что ваше поведение подтверждает, как и предполагала миссис Уотсон, что вы не хотите принять действительность и смириться с тем, что у вашего бывшего мужа теперь новая семья.

— Я не понимаю…