— И когда мы поедем? — спрашиваю я, но он не отвечает, и я засыпаю, а когда просыпаюсь, его уже нет.

Пятница, 8 марта 2013 года

Утро

Скотт приносит мне кофе на террасу.

— Ты спала вчера, — говорит он и наклоняется, чтобы поцеловать меня в макушку.

Он стоит за мной, положив мне на плечи теплые и сильные руки. Я откидываю голову, упираюсь в него затылком и закрываю глаза, слушая, как электричка грохочет по рельсам и останавливается напротив нашего дома. Когда мы только въехали в этот дом, Скотт часто приветственно махал рукой пассажирам, что меня всегда смешило. Он слегка сжимает мне плечи, наклоняется и целует в шею.

— Ты спала, — повторяет он. — Наверное, чувствуешь себя получше.

— Так и есть, — отвечаю я.

— Думаешь, сработала? — спрашивает он. — Психотерапия?

— Ты хочешь спросить, считаю ли я, что мне поставили мозги на место?

— Нет, конечно, — говорит он, и в его голосе звучит обида. — Я вовсе не…

— Я знаю. — Я поднимаю руку и сжимаю его ладонь. — Я пошутила. Мне кажется, это целый процесс. Тут все не так просто. Не знаю, смогу ли когда-нибудь сказать, что все сработало. И что я в норме.

Наступает тишина, и он сжимает мое плечо чуть сильнее.

— Так ты хочешь продолжать? — спрашивает он, и я отвечаю, что да.

Было время, когда мне казалось, что он являлся всем, что мне нужно, что его будет достаточно. Я думала так несколько лет. Я любила его всем сердцем. Но теперь мне хочется другой жизни. Я чувствую себя самой собой только во время своих тайных и лихорадочных встреч, когда буквально оживаю среди этой жары и полумрака. Но если даже я сбегу, разве можно быть уверенной, что мне опять не начнет чего-то недоставать? Кто может поручиться, что я снова не начну чувствовать то, что чувствую сейчас, — не защищенность, а подавленность? Может, мне снова захочется пуститься в бега, а потом еще раз, и в конечном итоге я опять окажусь возле старых путей, потому что больше идти некуда. Может, и так. А может, и нет. Приходится идти на риск, не так ли?

Я спускаюсь вниз, чтобы проводить его на работу. Он обнимает меня за талию и целует в макушку.

— Я люблю тебя, Мегс, — шепчет он, и я чувствую себя самой последней мерзавкой.

Я хочу поскорее закрыть за ним дверь, поскольку знаю, что вот-вот расплачусь.

Рейчел

Пятница, 19 июля 2013 года

Утро

Электричка, отправившаяся в 8.04, полупустая. Окна открыты, и после вчерашней грозы воздух прохладный. С момента исчезновения Меган прошло около 133 часов, и так хорошо, как сейчас, я себя не чувствовала уже очень и очень давно. Утром я посмотрелась в зеркало и заметила, как изменилось лицо: кожа стала чище, глаза ярче. Я чувствую легкость. Я уверена, что не похудела ни на йоту, но не ощущаю никакой тяжести. Я словно вновь стала собой — такой, какой была когда-то.

От Скотта никаких сообщений нет. Я посмотрела в Интернете — о его аресте нигде не сообщалось, и я решила, что он просто решил мне не отвечать. Я разочарована, но этого, наверное, и следовало ожидать. Утром, когда я уже выходила из дома, позвонил Гаскилл. Он спрашивал, не смогу ли зайти к ним сегодня в участок. Сначала я испугалась, а потом услышала, как он сказал своим мягким и тихим голосом, что хотел бы показать мне пару фотографий. Я поинтересовалась, был ли арестован Скотт Хипвелл.

— Никто арестован не был, миссис Уотсон, — ответил он.

— Но мужчина, которого задержали…

— Я не вправе что-либо разглашать.

Его манера говорить действует настолько успокаивающе, что он мне снова начинает нравиться.

Накануне вечером я переоделась в спортивные брюки и футболку и, устроившись на диване, прикидывала, что можно было бы предпринять. Например, я могла бы съездить в Уитни и послоняться там возле станции в час пик, чтобы разыскать рыжеволосого мужчину, с которым общалась в тот субботний вечер. Я могла бы пригласить его выпить и расспросить, что он видел или знает о том вечере. Правда, есть опасность натолкнуться на Анну или Тома, они сообщат в полицию, и тогда неприятностей с полицией у меня станет еще больше. Есть и другой минус — я сама могу оказаться в опасности. Память сохранила смутные обрывки воспоминаний о какой-то ссоре, а шишка на голове и разбитая губа являются физическим подтверждением этого факта. А вдруг на меня поднял руку как раз этот рыжеволосый? То, что он улыбнулся и помахал рукой, ничего не значит: он запросто может оказаться психопатом. Но мне он не кажется психом. Не знаю почему, но он мне симпатичен.

Можно еще раз написать Скотту. Но ему надо сообщить нечто, что его заинтересует, а как это сделать, не дав ему повода усомниться в моей нормальности, я не представляю. Он может даже решить, что я связана с исчезновением Меган, и сообщить обо мне в полицию. Вот тогда серьезных неприятностей мне точно не избежать.