— Я вас отвлекаю?

— Нет, все нормально.

На другом конце молчат, и я повторяю:

— Все нормально. А вы… что-то случилось? Вы говорили с полицией?

— После обеда заезжала сотрудница полиции, которая поддерживает связь с семьями потерпевших, — отвечает он, и мой пульс учащается. — Сержант уголовной полиции Райли. В разговоре с ней я упомянул о Камале Абдике. Сказал, что с ним стоит поговорить.

— Вы сказали… Вы сказали ей, что говорили со мной? — Во рту у меня пересохло.

— Нет, не сказал. Я подумал, что, возможно… Не знаю. Я подумал, что будет лучше, если они сочтут, что это имя пришло мне в голову самому. Я сказал… это ложь, я знаю, но я сказал, что все время пытался вспомнить что-то существенное и решил, что имеет смысл поговорить с ее психотерапевтом. Сказал, что у меня уже были определенные опасения по поводу их отношений в прошлом.

Я снова могу дышать.

— И как она отреагировала? — спрашиваю я.

— Сказала, что они уже с ним беседовали, но поговорят еще раз. Она задала кучу вопросов, хотела знать, почему я не сказал об этом раньше. Она… не знаю. Я не верю ей. Она должна быть на моей стороне, но у меня такое чувство, будто она постоянно что-то вынюхивает и пытается меня подловить.

Глупо, конечно, но мне ужасно приятно, что она ему тоже не нравится. Еще одна вещь, которая нас объединяет, еще одна ниточка, связывающая нас.

— Я все равно хочу вас поблагодарить. За то, что пришли. Знаете… звучит, конечно, странно, но я был рад поговорить с человеком… с которым не знаком близко. Мне кажется, я обрел способность мыслить здраво. Когда вы ушли, я стал вспоминать, какой Меган вернулась после первой встречи с ним — с Абдиком. В ней появилась какая-то легкость. — Он громко выдохнул. — Даже не знаю. Может, мне все это только показалось.

У меня появляется то же чувство, что и вчера: он снова говорит не со мной, просто разговаривает. Я превратилась в резонатор и рада этому. Рада, что могу быть ему полезной.

— Я снова целый день копался в вещах Меган, — продолжает он. — Несколько раз обыскал нашу комнату и перерыл весь дом, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, которые помогут ее отыскать. Или обнаружить что-то, связанное с ним. Но все впустую. Ни электронных писем, ни открыток, ничего. Я хотел попробовать с ним связаться, но сегодня приема нет, а найти номер его мобильника мне не удалось.

— Вы уверены, что это стоит делать? — спрашиваю я. — В смысле, не лучше ли предоставить это полиции?

Я не хочу произносить это вслух, но мы оба наверняка это понимаем: он опасен. По крайней мере, может быть опасен.

— Не знаю, я правда не знаю.

В его голосе звучит отчаяние, мне больно это слышать, но нечего сказать в утешение. Я слышу его дыхание в трубке — короткое и прерывистое, — как будто ему страшно. Мне хочется спросить, есть ли с ним кто-нибудь рядом, но не могу: это было бы неправильно и слишком прямолинейно.

— Я видел сегодня вашего бывшего, — говорит он, и я чувствую, как по коже у меня побежали мурашки.

— Правда?

— Да, выходил забрать газеты и увидел его на улице. Он спросил, как я и есть ли какие-нибудь новости.

— Понятно, — говорю я, потому что ничто другое просто не приходит мне в голову.

Я не хочу, чтобы он разговаривал с Томом. Том знает, что я не знакома с Меган Хипвелл. Том знает, что я была на Бленхайм-роуд в тот вечер, когда она исчезла.

— Я не говорил про вас. Знаете… не был уверен, что о нашей встрече стоит рассказывать.

— Мне кажется, что не стоит. Это может выглядеть странно.

— Хорошо, — соглашается он.

Мы долго молчим. Я жду, пока успокоится сердце. Мне кажется, что он сейчас повесит трубку, но он вдруг спрашивает:

— Она действительно никогда обо мне не говорила?

— Говорила… конечно, говорила, — отвечаю я. — Я хочу сказать, что мы не так часто общались, но…

— Но вы были у нас дома. Меган не зовет в гости просто так. Она очень скрытная и никого не пускает в свой мир.

Я стараюсь придумать причину и жалею, что сказала о посещении их дома.

— Я заходила за книгой.

— В самом деле?

Он мне не верит. Она не любит читать. Я вспоминаю их дом — на полках не было книг.

— А что она говорила? Обо мне?

— Ну, что она очень счастлива, — говорю я. — В смысле, с вами. И какие у вас отношения.

Я сама чувствую, что это звучит довольно странно, но не могу вдаваться в детали и стараюсь исправить ситуацию.

— Если честно, в моем собственном браке было не все благополучно, поэтому мне кажется, что дело тут в сравнении и контрасте. Когда она говорила о вас, она буквально оживала.

Что за жуткое клише!

— Правда?

Похоже, он этого не замечает, потому что в его голосе звучит горечь.

— Это здорово.