Утро

Меня будит осторожный стук в дверь. В окна барабанят капли дождя; уже девятый час, но кажется, что на улице по-прежнему темно. Кэти тихо приоткрывает дверь и заглядывает в комнату.

— Рейчел? С тобой все в порядке? — Она замечает бутылку возле кровати и по-настоящему расстраивается. — Господи, Рейчел!

Она подходит и поднимает бутылку. Мне слишком стыдно, чтобы сказать что-нибудь в ответ.

— Ты не собираешься на работу? — спрашивает она. — Ты вчера работала?

Она не ждет ответа и, поворачиваясь, чтобы уйти, произносит:

— Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, тебя просто уволят.

Сейчас очень удобный случай ей все рассказать, раз уж она на меня и так злится. Мне надо пойти за ней и сообщить, что меня уволили несколько месяцев назад, когда я вернулась после обеда с клиентом, растянувшегося на три часа, в стельку пьяная, а с клиентом вела себя настолько непрофессионально и грубо, что он отказался от услуг нашей фирмы. Я закрываю глаза и вспоминаю конец того обеда — с каким выражением официантка подавала мне жакет, как я шла, качаясь, по офису и сотрудники оборачивались мне вслед. Как Мартин Майлз отвел меня в сторону и сказал, что мне лучше пойти домой.

Сверкает молния, и слышится раскат грома. Я вздрагиваю и резким движением сажусь. О чем же я думала вчера вечером, перед тем как отключиться? Я листаю свой маленький черный блокнотик, но последние записи сделаны еще в обед: заметки о Камале — возраст, этническая принадлежность, судимость за домашнее насилие. Я беру ручку и вычеркиваю последний пункт.

Внизу я наливаю себе кофе и включаю телевизор. Вчера вечером полиция устроила пресс-конференцию, и ее показывали по каналу «Скай-ньюс». Там был инспектор уголовной полиции Гаскилл — бледный, изможденный и подавленный. Негодяй! Он так и не назвал имя Камаля, а просто сообщил, что подозреваемый был задержан и допрошен, но освобожден без предъявления обвинения, и расследование продолжается. Потом на экране появляется Скотт, который понуро стоит под прицелом камер и часто моргает — на его лице написана му́ка. Мое сердце сжимается. Он говорит тихо, опустив глаза. Он говорит, что не теряет надежды и, что бы ни утверждали полицейские, по-прежнему верит, что Меган вернется домой.

Слова его звучат неубедительно, в них чувствуется фальшь, но, не видя его глаз, я не могу понять почему. Я не знаю, почему он не верит в ее возвращение: то ли потому, что его веру разрушили события последних дней, или же он знает, что ждать не имеет смысла.

И тут я вспоминаю, что вчера звонила ему. Один раз или два? Я бегу наверх за телефоном и нахожу его в постели. Три пропущенных звонка: один от Тома и два от Скотта. Никаких сообщений. Том звонил вечером: первый звонок от Скотта был около полуночи, а второй раз он звонил уже утром, буквально несколько минут назад.

Настроение у меня чуть улучшается. Это хорошая новость. Несмотря на поведение своей матери и то, что она выставила меня за дверь (спасибо за помощь, можете идти), Скотт все еще хочет поговорить со мной. Я нужна ему. Я тут же проникаюсь любовью к Кэти и благодарностью за то, что она вылила остатки вина. Я обязана сохранить ясность мысли. Для Скотта. Он нуждается в моей помощи.

Я принимаю душ, одеваюсь, наливаю еще чашку кофе, потом перехожу в гостиную, сажусь на диван, кладу рядом блокнот и набираю номер Скотта.

— Вам следовало сказать мне о себе правду, — говорит он холодным и ровным голосом, едва сняв трубку. В животе у меня образуется ком. Он знает. — Сержант Райли разговаривала со мной после того, как они его отпустили. Он отрицал, что у них был роман. А свидетель, который рассказал о нем, по ее словам, не вызывает доверия. Потому что пьет. И возможно, психически неуравновешен. Она не назвала мне имя свидетеля, но, судя по всему, она говорила о вас?

— Но… нет, — отвечаю я. — Нет. Я не… Я не пила, когда видела их. Это было в полдевятого утра.

Как будто это что-то меняло.

— И копы нашли доказательства. Об этом раньше сообщали в новостях. Они нашли…

— Нет достаточных доказательств.

Он вешает трубку.

Пятница, 26 июля 2013 года

Утро

Я больше не езжу на свою воображаемую работу. Больше не притворяюсь. Практически не вылезаю из кровати. Мне кажется, что последний раз я чистила зубы в среду. Я по-прежнему делаю вид, что болею, но вряд ли кто-то в это верит.

Я не могу заставить себя подняться, одеться, поехать в Лондон и бродить там по улицам. Это непросто и в хорошую погоду, но совершенно невозможно в такой дождь. Сегодня третий день подряд льет холодный проливной дождь.