Чудовище зарычало, махнуло когтистой рукой, будто отгоняло назойливую муху, потом поднялось и снова побрело прочь.

Меня душили злые рыдания, в голове нарастал колокольный звон.

— Ну же! Жри меня! Жри! — нарывалась на нее, хватала за иссохшие тонкие руки, — вот она я, прямо перед тобой.

Выжле было плевать. Она не видела во мне еду. Она принимала меня за свою, за такого же бесчувственного монстра.

— Я человек! Слышишь меня? Я человек, — схватила палку и бросилась на нее, но не успела сделать и пары шагов, как в голове расцвел огненный цветок боли.

Дико хрипя, я повалилась на землю и, кажется, даже на минуту оглохла, от того грохота, что стоял в ушах. Тело выгибало болезненными судорогами, ногти до крови впивались в землю. Я билась на траве, не в состоянии прекратить агонию, и сквозь пелену слез наблюдала за тем, как выжла уходит в лес. Я была ей не интересна.

Не знаю сколько прошло времени, прежде чем меня начало отпускать, но тени от деревьев успели сместиться и стать совсем короткими.

Полдень. Середина очередного прекрасного дня, который я точно не переживу.

Пошевелила одной рукой, второй, ногами. Вроде могу контролировать. Только встать не получается — сил нет.

— Не надо!!! — с той стороны, куда ушла «моя» выжла, раздался истошный визг, — пожалуйста!

Она вышла на кого-то живого! Здорового!

Превозмогая слабость во всем теле, я поднялась на четвереньки и поползла. Сначала медленно, норовя снова повалиться на землю, потом чуть быстрее. Бешеный круговорот в голове затих, и мне удалось подняться на ноги.

— Уходи! Пожалуйста! — снова крик, наполненный таким страхом, что у меня мороз по коже пополз.

Прихрамывая и мотаясь, я побежала туда откуда доносился крик.

Не помню как, но я выбралась к болоту, усыпанному маленькими желтыми цветами. Когда под ногой коварно хлюпнуло, я отшатнулась и схватилась за кривой ствол, стоящего позади дерева, прижалась к нему всем телом, пытаясь совладать с пронзительным звоном, нарастающим в голове.

Чуть в стороне росло странное дерево с корнями, похожими на щупальца осьминога, а между ними прятался пацан, лет пятнадцати. Худой, чумазый, перепуганный до смерти.

Он протиснулся в тонкий просвет между причудливо перевитыми корнями, забился в самый угол укрытия и сквозь рыдания повторял:

— Мам, не надо! Пожалуйста, мам. Это же я!

Уже знакомая выжла пыталась до него добраться — тянула лапы в прорехи между корнями, рыла землю, рычала, то и дело срываясь на звериный визг.

Душераздирающая картина. Женщина, превратившаяся в обезумевшее чудовище, не узнавала своего ребенка и неистовствовала от желания его съесть. Я даже представить не могла, что чувствовал мальчишка. Каково это заглядывать в глаза самого близкого человека и видеть там только голод, желание убивать.

Он уже даже не кричал. Только всхлипывал, обессиленно привалившись спиной к корням, и обреченно смотрел на нее.

У меня сердце кровью обливалось, глядя на эту картину. Как же все это жутко.

Оттолкнулась от ствола и побрела к ним, спотыкаясь на каждой кочке. Голова кружилась, перед глазами прыгали красные кузнечики, сердце билось где-то в районе затылка. Главное не упасть, потому что встать не смогу.

Заметив меня, пацан вообще сник. Опустился на колени и переводил беспомощный взгляд то на меня, то на «мать». Сдался.

При моем приближении выжла обернулась, зарычала, предупреждая, что это ее добыча и она не намерена ей делиться, и с удвоенной силой принялась разрывать землю под корнями.

Не особо задумываясь, что делаю, я вцепилась в спутанные лохмы, дернула ее на себя и повалила на землю. Обезумевшая тварь неуклюже отмахнулась от меня, как от досадливой помехи и ломанулась обратно. Ее интересовало только свежее мясо.

— Пошел отсюда! — прохрипела я, волоком оттаскивая упирающуюся выжлу.

Парень ревел навзрыд, с ужасом глядя на то, во что превратилась его мать, а она кровожадно рычала, шипела, тянула к нему скрюченные пальцы, не обращая на меня внимания.

— Живо! — гаркнула я, — а то мы сейчас на пару тебя жрать будем!

Он судорожно всхлипнул, протиснулся наружу между корнями и бросился наутек. Отбежав на пару десятков метров, остановился, бросил на нас полубезумный взгляд и помчался дальше.

Выжла рвалась за ним. По ее подбородку тянулась вязкая слюна, мутно светились глаза в темных провалах глазниц. Она хотела жрать, и у меня совсем не оставалось сил, чтобы с ней бороться. Пальцы сами разжимались, а звон в голове становился просто невыносимым. Новый приступ был на подходе, поэтому я сделала единственное, на что еще была способна — подтащила ее к болоту и со всей мочи толкнула в костлявую спину.