Лэнгдон бросил встревоженный взгляд на Амбру. Нам нужна строка в сорок семь букв, а не иллюстрация!

– Святой отец, – обратилась Амбра к Бенье, – а мы не могли бы взглянуть на эту книгу прямо сейчас?

Священник на секунду задумался, но, видимо, счел за лучшее не отказывать в просьбе будущей королеве Испании.

– Крипта там, – сказал он и направился по боковому нефу к центру собора.

Два агента гвардии неотступно шли следом.

– Не скрою, – говорил Бенья. – У меня были большие сомнения, стоит ли принимать деньги от воинствующего атеиста. Но его просьба выставить на всеобщее обозрение любимый его матушкой рисунок Блейка показалась мне вполне невинной. К тому же на рисунке изображен Бог.

Лэнгдону показалось, что он ослышался.

– Эдмонд попросил раскрыть книгу на изображении Бога?

Бенья кивнул.

– Я чувствовал, что он болен и, возможно, хочет по-своему загладить свою вину перед тем, кого всю жизнь поносил и оскорблял. – Священник сделал паузу. – Хотя после сегодняшней презентации я даже не знаю, что и думать.

Лэнгдон попытался представить, какое из бесчисленных изображений божеств, сделанных Блейком, выбрал Эдмонд.

Они оказались в центральном нефе, и у Лэнгдона возникло чувство, будто он в этом храме впервые. Он много раз бывал здесь на разных этапах сооружения собора, но всегда днем, когда каталонское солнце через витражные окна заливало все вокруг разноцветным сиянием. И взгляд невольно устремлялся вверх, и только вверх – к невесомым парящим сводам.

Ночью все гораздо мрачнее.

Вместо залитых солнцем «деревьев» – сумрачные полночные заросли. Кругом только мрак, тени, а бороздчатые колонны смыкаются наверху в зловещий свод.

– Внимательно смотрите под ноги, – попросил священник, – мы экономим на чем только можно.

Лэнгдон знал, что освещение огромных европейских церквей стоит очень дорого, и все же светильников здесь было на удивление мало – почти ничего не видно. Пять с половиной тысяч квадратных метров нелегко осветить.

Они повернули налево, и Лэнгдон увидел впереди приподнятую платформу, а на ней – алтарь, выполненный в форме ультрасовременного минималистического столика, по бокам которого мерцали пучки органных труб. На пятиметровой высоте над алтарем разместился необъятный балдахин – подвесной тканевый потолок, «надалтарная сень» – символ почтения и благоговения, примерно такие же церемониальные «покровы» когда-то укрепляли на шестах, чтобы обеспечить королям тень.

Подобные балдахины давно стали составной частью архитектурного облика храмов, но в соборе Святого Семейства предпочли ткань в виде огромного зонта, парящего в воздухе над алтарем. К зонту, словно к куполу парашюта, проволочными стропами был подвешен распятый на кресте Иисус.

Христос-парашютист, как его называли туристы. Увидев его снова, Лэнгдон в глубине души согласился, что это действительно один из самых спорных элементов собора.

Бенья вел их куда-то дальше в сгущающийся мрак, и вскоре Лэнгдон уже почти ничего не видел. Диас, достав тонкий фонарик-карандаш, подсвечивал вымощенный плиткой пол. На подходе к крипте Лэнгдон различил сбоку огромный цилиндр, поднимающийся вдоль стены на несколько десятков метров. Печально знаменитая Спираль Саграды, подумал Лэнгдон. Он ни разу не набрался смелости подняться по ней.

Винтовая лестница собора вошла в список «20 самых опасных лестниц мира» по версии журнала «Нэшнл джиографик» и заняла в нем третье место, уступив лишь опасным ступеням храма Ангкор-Ват в Камбодже и покрытым мхом камням на склоне скалы у водопада Котел Дьявола в Эквадоре.

Лэнгдон посмотрел на первые ступеньки лестницы, которая, ввинчиваясь вверх, исчезала в темноте.

– Вход в крипту дальше, – сказал Бенья, проходя мимо лестницы к темному своду слева от алтаря. Они подошли ближе, и Лэнгдон различил слабое золотое сияние – казалось, оно льется снизу через отверстие в полу.

Крипта.

Они стояли на верхней площадке изящной, плавно изогнутой лестницы.

– Господа, – обратилась Амбра к своим телохранителям. – Вы остаетесь здесь. Мы скоро вернемся.

Фонсека был явно недоволен, но подчинился без слов.

Амбра, отец Бенья и Лэнгдон начали спуск вниз, к свету.

Агент Диас вздохнул с облегчением, когда троица исчезла из виду. Его все больше беспокоило растущее напряжение между Амброй Видаль и агентом Фонсекой.

Агенты гвардии не привыкли, что им грозят отставкой те, кого они охраняют. Обычно это делал командор Гарза.

Диас до сих пор ломал голову над причинами ареста Гарзы. Странно, но Фонсека не хотел объяснять, кто именно отдал приказ о заключении их шефа под стражу и кто выдумал историю о похищении Амбры.

– Ситуация сложная, – уклончиво отвечал Фонсека. – И в твоих же интересах поменьше знать.