В Испании говорят: «Парламент правит, а король царствует». В течение столетий короли, которые удерживали за собой управление испанской внешней политикой, были убежденными католиками. И нынешний король не исключение, подумал Лэнгдон. Его глубокая религиозность и приверженность консервативным ценностям общеизвестны.

Но вот уже несколько месяцев престарелый монарх прикован к постели и медленно угасает, а страна ждет перехода власти к его единственному сыну Хулиану. По сообщениям в прессе, наследный принц – темная лошадка, до сих пор он оставался в тени отца, и теперь все гадают, каким правителем он окажется.

Неужели принц Хулиан послал агентов Королевской гвардии разведать, что будет на мероприятии Эдмонда Кирша?

Лэнгдон с тревогой вспомнил угрожающий тон епископа Вальдеспино в послании, адресованном Эдмонду. Но в зале царила атмосфера мирная, приподнятая и спокойная. По словам Эдмонда, сегодня предприняты беспрецедентные меры безопасности – возможно, Королевская гвардия здесь всего лишь для дополнительной страховки.

– Думаю, тем, кто знаком с Эдмондом и в курсе его пристрастия к театральным эффектам, – продолжала Амбра Видаль, – понятно, что он не собирается надолго задерживать нас в этой пустой комнате с голыми стенами. – Она подошла к ряду двустворчатых дверей в дальнем конце зала. – За этими дверями Эдмонд Кирш создал «экспериментальное пространство», в котором предложит вашему вниманию свою мультимедийную презентацию. Она заранее записана в компьютере и будет транслироваться на весь мир. – Амбра сделала паузу и посмотрела на свои золотые часики. – Сегодняшний вечер распланирован по минутам, и Эдмонд просил всех занять места, чтобы мы могли начать точно в двадцать часов пятнадцать минут. У нас осталось не так много времени. – Она указала на двустворчатые двери. – Дамы и господа, прошу, входите, и давайте посмотрим, какое удивительное действо приготовил для нас Эдмонд Кирш.

Двери распахнулись.

Лэнгдон предполагал увидеть еще один зал. Но его ждал новый сюрприз. За дверями начинался темный тоннель.

* * *

Адмирал Авила не стал торопиться, когда толпа гостей ринулась к едва освещенному проходу. Войдя в тоннель одним из последних, он с удовлетворением отметил, что там почти ничего не видно.

Темнота здорово облегчит работу.

Прикасаясь к четкам, лежащим в кармане кителя, он внутренне собирался, прокручивая в голове детали операции.

Время будет иметь решающее значение.

Тоннель шириной метров шести, плавно идущий налево и вверх, был сделан из плотной черной ткани, натянутой на полукруглые арки. Пол покрывала роскошная черная ковровая дорожка, а две светящиеся полосы по ее краям чуть рассеивали темноту.

– Пожалуйста, снимите обувь, – шепотом повторял смотритель музея вновь прибывшим. – Снимите и возьмите ее в руки.

Лэнгдон снял лакированные вечерние туфли, и ноги в носках погрузились в мягчайший ворс ковра. Все тело вмиг инстинктивно расслабилось. Послышались блаженные вздохи – остальные гости испытали то же самое.

Мягко ступая, Лэнгдон двинулся вперед по тоннелю туда, где у черного занавеса гостей встречали смотрители музея. Каждому вручали нечто похожее на толстое пляжное полотенце, а затем провожали дальше.

Возгласы радостного удивления постепенно сменились настороженной тишиной. Лэнгдон наконец подошел к занавесу, и смотритель протянул ему аккуратно сложенный кусок ткани – как оказалось, не полотенце, а небольшое ворсистое одеяло, к одной стороне которого была пришита подушка. Лэнгдон поблагодарил и шагнул за приоткрытую завесу.

Второй раз за вечер он застыл в изумлении. Конечно, он пытался представить, что увидит по ту сторону занавеса. Но такого точно не ожидал.

Мы что… за городом?

Перед ним раскинулась широкая лужайка, над ней сияло звездное небо. Узкий месяц всходил над одиноким кленом, стрекотали сверчки, теплый ветер ласкал лицо, воздух был напоен ароматом свежеподстриженной травы, сменившей мягкий ковер под ногами.

– Сэр, пожалуйста, выберите себе место, – прошептал смотритель музея и, взяв Лэнгдона за руку, вывел на лужайку. – Расстелите одеяло, ложитесь и наслаждайтесь.

Лэнгдон стоял на траве в окружении столь же ошеломленных гостей – все выбирали места, чтобы постелить одеяла. Лужайка была большая, размером с хоккейную площадку, ее окружали деревья, заросли овсяницы и камыша. Камыш тихо шелестел на ветру.

Лэнгдону понадобилось несколько сенунд, чтобы понять: все это иллюзия. Но какая! Настоящее произведение искусства.

Это напоминает сложно устроенный планетарий, думал он, поражаясь, с каким вниманием к деталям выполнена работа.

Небо, звезды, месяц, плывущие облака – все это проекция. Равно как и пологие холмы вдалеке. Камыш, деревья с шелестящими листьями, кустарники – очень искусная имитация или даже живые растения в горшках. Туман, окутывающий кусты и деревья, хитроумно скрывал острые углы и прямые стены огромного зала. Так возникала иллюзия окружающей природы.