Поднимая другой палец, она продолжает.

— Я знаю, что ты увольняешься со своей работы и подала заявление о приеме на другую работу в Манчестере, Англия. — Она поднимает третий палец. — И я знаю, что ты еще не разговаривала с Мэнни.

Когда я смотрю на нее, она просто пожимает плечами.

— Я училась у лучших, кого мог предложить дядя Сэм, прежде чем решила стать самостоятельной.

Решительное выражение ее лица говорит мне о том, что пока я не выужу из нее больше информации. С легким вздохом я забираю свои вещи из машины и, не говоря ни слова, закрываю дверь. Как только отпираю дверь таунхауса и вхожу внутрь, она следует за мной.

— Ты должна рассказать Луке о Мэнни.

— Как, черт возьми, я могу ему это сказать? — я выдыхаю с раздражением, ставя сумки на стул. Мой тон насмешливый и язвительный. — Кстати, мой отец — тот самый информатор, с которым вы работали. У меня не только мать — гребаная убийца, но и настоящий отец занимался контрабандой наркотиков?

Она опирается бедром о спинку дивана.

— Все вышеперечисленное.

Я спешу на кухню, чтобы налить себе бокал вина. Потянувшись за бокалом из шкафа, я замираю.

— Два бокала?

— Нет, спасибо.

Я поворачиваюсь и с любопытством смотрю на нее.

— Потому что ты не пьешь или…

Она улыбается.

— Потому что я думаю, что тебе это нужно больше, чем мне.

Я вздыхаю и беру бутылку с вином, которую открыла прошлой ночью, и наливаю себе внушительный бокал. Подойдя и устало опустившись в кресло, я делаю большой глоток, а затем признаюсь.

— Я планирую увидеться с Мэнни.

На ее лице не отразилось ни малейшего удивления. Вместо этого она говорит.

— Нас не определяет кровь, которая течет в наших венах, Ливви.

Когда я отвожу глаза, она устало вздыхает.

— Итак, эта работа в Англии — то, чего ты хочешь?

Я киваю.

— Да. Мне нравилось преподавать, и я думаю, что буду счастлива — счастливее — с такой карьерой. Мне просто, — я машу рукой, — нужно оставить все позади, раз и навсегда.

— Ты действительно думаешь, что будешь счастлива, когда оставишь его?

Слова застревают у меня в горле, не давая возможности ответить. Я чувствую себя одиноким выжившим после кораблекрушения, цепляющимся за обломки, окруженным бесконечным океаном без какой-либо земли.

Как только суд завершается, Лука бросает осторожность и перестает скрывать свой интерес ко мне. Он утверждает, что нам больше не нужно держать дистанцию, но я все равно сдерживаюсь. И отказываюсь от встреч с ним в офисе за обедом во время наших рабочих будней, стараясь сохранять максимальный профессионализм по отношению к нему.

Даже думать о том, чтобы подвергать Луку профессиональному риску, немыслимо, особенно с учетом того, как ко мне относятся коллеги. Ведь все признаки налицо — явные намеки тех, кто считает меня запятнанной. Коррумпированной. Лживой.

Шепот, оспаривающий мою благонадежность, и подозрительные взгляды других сотрудников моего агентства, просто потому, что я биологическая дочь Сантилья, — заражают моих коллег по работе. Неразумно и наивно думать, что эти разговоры не распространяются на коллег Луки.

Я оставлю свое сердце с ним, но должна сделать это ради себя. И не только ради себя, но и потому, что он заслуживает спасения от слухов, которые кружат вокруг меня и нас.

«Ты действительно думаешь, что будешь счастлива, когда оставишь его?»

Вопрос сестры крутится у меня в голове. Возможно, это конец моей карьеры в ФБР, но я слышала, что в конце чего-либо часто скрывается новое начало.

Лука кладет начало многим моим начинаниям.

Я надеюсь, что, возможно, он станет частью моего финала.

Оливия

Обычно я не использую свой авторитет для получения каких-либо услуг. На самом деле, это первый раз, когда я это делаю.

Мэнни отбывает свой сокращенный пятилетний срок в одиночной камере, поскольку среди заключенных быстро распространяются слухи о тех, кто «стучит» властям. Я попросила о контактном свидании, потому что мне нужно поговорить с ним без разделяющей нас стеклянной перегородки и выяснить, знает ли он правду.

Его подводят к небольшому столику, за которым я сижу, и как только он взглянул на меня, я уже знала ответ. Это видно по тому, как теплеют его глаза, смягчается выражение его лица. В том, как он окидывает меня взглядом, словно запоминая увиденное.

— Оливия. Рад тебя видеть.

Я пристально смотрю на него, прежде чем перейти к делу.

— Как давно вы знаете, что я… дочь Джоанны?

Его черты становятся напряженными, настороженными.

— Не раньше того дня, когда мы встретились. — Он колеблется. — Как только я взглянул на тебя, сразу понял. У тебя есть ее черты, но… — наклоняя голову, он оглядывает меня. — Но есть и мои.