Я хочу жить так, чтобы мне не приходилось скрывать свою сущность. Хочу простой жизни, в которой выбор, который я делаю каждый день, не будет мешать мне спать по ночам. Я не создана для операций, подобных этой последней. И не готова снова так рисковать своей жизнью и жизнью человека, которого люблю.

Вот где кроется суть моего эгоизма. Жизнь Луки — это жизнь УБН. Но я не хочу такой жизни. И отказываюсь просить его выбирать между карьерой, которую он любит и в которой преуспевает, и женщиной, которую знает совсем недолго.

Хотя я боюсь этого и испытываю страх, сравнимый со страхом перед расстрельной командой, мне необходимо поговорить с ним с глазу на глаз.

Я звоню ему в то время, когда он обычно делает перерыв на обед.

— Здравствуй, профессор. — Боже, какая легкая хрипотца в его голосе, какие ласковые интонации, у меня сердце разрывается, когда я понимаю, что сейчас произойдет.

— Привет. — Мой голос приглушен, тих. — Я хотела узнать, сможем ли мы встретиться сегодня вечером. Может быть, около девяти тридцати?

Мы оба все еще скрываемся, он особенно, по просьбе нашего начальства из-за громкого судебного процесса и непредсказуемой реакции картеля Сантилья и остальных на вынесение приговора. Я знаю, что Лука хочет видеть меня в нерабочее время, но мы соблюдаем осторожность.

Видимо, он чувствует что-то необычное в моем голосе, потому что в его реакции сквозит сдержанная настороженность.

— Конечно. — Небольшая пауза. — Я приеду к тебе.

На губах появляется улыбка, потому что мне не нужно спрашивать, нужен ли ему мой адрес.

— Заходи через заднюю дверь. — Таким образом, он сможет избежать любого возможного обнаружения.

После небольшой паузы его голос становится низким и хриплым.

— Увидимся вечером, детка.

Когда наступает девять тридцать, у меня учащается пульс, и сводит желудок.

Как только Лука переступает порог и захлопывает за собой дверь, я встречаю его взглядом, сидя за своим небольшим обеденным столом.

Он одет в выцветшие джинсы, которые не скрывают его мощных, мускулистых бедер, и в сильно поношенную черную хлопчатобумажную футболку, обтягивающую его упругую грудь, бицепсы, выпирающие из коротких рукавов.

Мне хочется броситься к нему и попросить его обнять меня. Притвориться, что мы единственные люди в этом мире, и наших забот не существует.

Он проводит рукой по линии челюсти, его щетина норовит поцарапать ладонь, и смотрит на меня с места у закрытой двери.

— Господи, Оливия. Ты меня до смерти пугаешь. Что происходит?

— Сядь рядом со мной. Пожалуйста.

Молча выдержа мой взгляд, он опускается на стул справа от меня. Его голос — мягкое бормотание, когда он опирается мускулистыми предплечьями на стол.

— Поговори со мной, детка.

Детка. Это ласковое обращение невидимой рукой разрывает мою грудную клетку и тянется внутрь, чтобы сжать в болезненной хватке бьющееся сердце.

Я делаю успокаивающий вдох, прежде чем начать говорить.

— Мэнни — мой настоящий отец.

— Что? — выражение лица Луки меняется от растерянности к недоверию, удивлению и затем к беспокойству. — Как ты…?

— Долгая история, но это не совсем то, из-за чего я хотела тебя увидеть.

Я крепко сжимаю руки, ненавидя боль, которая уже начинает просачиваться в кровь.

— Послушай, я знаю, что это чертовски эгоистично, но для меня все это было дерьмовым шоу. Сначала я узнала, кто моя настоящая мать, — резкий, лишенный юмора смех вырывается у меня, — а мы все знаем, что она воплощение дьявола. А теперь я узнаю о своем настоящем отце. Почти все, что, как мне казалось, я знала, оказалось ложью.

— Оливия…

Я останавливаю его рукой.

— Просто… пожалуйста, дайте мне закончить. Он кивает, и я подыскиваю нужные слова, понимая, что это невозможно. — Я написала заявление об уходе и согласилась на другую работу.

Гордость переполняет его черты.

— Это здорово, детка…

— Это в Англии.

Его рот закрывается, на лице появляется множество эмоций. Смятение. Страх. Боль. Гнев.

— Эта операция во многом открыла мне глаза. Она показала мне, что я не создана для чего-то даже отдаленно похожего на это. Не хочу больше так рисковать своей жизнью. — Я протягиваю руку через стол и переплетаю свои пальцы с его. — Я не хочу рисковать жизнью человека, которого люблю.

Прежде чем успеваю насладиться тем, как смягчается выражение его лица при этих словах, я продолжаю.

— Лука… твоя жизнь — это УБН. Но я не хочу такой жизни. И отказываюсь просить тебя выбирать между карьерой и мной.

Его брови сдвигаются.