Повсюду аккуратно расставлены различные силовые тренажеры, на массивной полке аккуратно разложены свободные веса, три стены украшены зеркалами, а четыре беговые дорожки и эллиптические тренажеры обращены к окнам от пола до потолка, выходящим на набережную.

— Босс сказал, что вы можете заниматься в любое время.

Конечно, он так сказал. Потому что так я буду еще больше находиться под его контролем.

Еще раз бегло окидывая взглядом зал, я выхожу в коридор и позволяю Голиафу проводить меня по лестнице в отведенную мне спальню.

Как только он говорит мне грубоватое «Спокойной ночи», я прислоняюсь к двери своей спальни — той, которая не имеет замка, — и заставляю себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоить расшатанные нервы. Когда мой взгляд падает на окна, расположенные прямо напротив меня и выходящие на задний двор, украшенный пальмами и каменной дорожкой, ведущей к набережной, меня осеняет идея.

Подойдя к окнам, я осторожно провожу пальцами по шпингалету в центре, затем вниз вдоль подоконника. Интересно, что здесь нет никаких датчиков сигнализации — по крайней мере, тех, которые я могу обнаружить.

Осторожно открыв замок, я подсовываю пальцы под нижнюю кромку окна и приподнимаю его. Когда оно поддается и не звучит сигнал тревоги, я едва не задыхаюсь от восторга, но мой успех оказывается недолгим, когда оно отказывается сдвинуться более чем на дюйм.

— Окно не поднимется.

Я удивленно дергаюсь от мужского голоса, раздающегося у меня за спиной. Обернувшись, я смотрю на Голиафа, который стоит в дверном проеме, держась одной рукой за дверную ручку. Черт бы его побрал. Я даже не слышала, как открылась дверь.

По его суровому выражению лица видно, что он разочарован моей выходкой.

— И падение вниз отсюда будет не слишком приятным. — Его глаза прищурены. — Не хотелось бы, чтобы вы пострадали.

Я распрямляю плечи и небрежно заправляю волосы за ухо.

— Я просто хотела подышать свежим воздухом.

Он хмыкает, и если бы это можно было перевести, то я уверена, что это было бы насмешливое «Да, конечно».

— Лучше всего вам, профессор, немного отдохнуть.

Я выдерживаю его взгляд, отказываясь первой отвести глаза. Знаю, что это игра во власть, но положение, в котором я нахожусь, заставляет меня бороться за каждую йоту контроля, за которую я могу ухватиться.

— Если это все, то я хотела бы лечь спать. — Но перед этим я планирую попробовать другие окна, чтобы посмотреть, может быть, они работают лучше.

— Другие окна не сдвинутся с места больше, чем это. — Одна бровь слегка приподнимается. — Внизу стоит охрана, которая не обрадуются, если вы их удивите.

Черт побери. Но, опять же, было иллюзией думать, что я смогу спуститься из окна второго этажа, не попав на глаза приспешников Нико.

С покорным видом я говорю.

— Спокойной ночи, Голиаф.

— Спокойной ночи, профессор. — Он закрывает дверь с тихим щелчком.

Оливия

Субботнее утро

Я просыпаюсь после самой ужасной ночи в своей жизни, и осознание того, что я нахожусь не дома и не в безопасности, настигает меня. Слабый гул лодочных моторов доносится через окно спальни, которое я пыталась открыть вчера вечером.

Лежа на спине, я смотрю на незнакомый потолок, в центре которого висит девственно белый вентилятор с огромными лопастями, которые бесшумно вращаются, а мой мозг перебирает в памяти все, что произошло вчера вечером. Разочарование пронзает меня, как раздражающе громкие сигналы автомобилей, словно пробирающие до костей.

Я натягиваю на лицо подушку, чтобы заглушить свои истошные крики. Надеюсь выплеснуть наружу свой гнев и обрести некое подобие спокойствия. Напомнить себе, в чем состоит моя цель.

Заставить Нико раскрыть больше информации.

— Ты собираешься задушить себя подушкой или придешь завтракать? — глубокий мужской голос врывается в то, что должно было стать моим личным моментом.

Я не слышала, как он открыл дверь моей спальни. Чего бы я только не отдала за то, чтобы у этой чертовой штуки были ржавые, скрипучие петли.

С досадой я стягиваю с лица подушку и поворачиваю голову, чтобы увидеть Нико, который стоит, прислонившись одним плечом к дверному проему. Его руки засунуты в карманы сшитых на заказ черных брюк, а черная рубашка на пуговицах обтягивает стройный торс.

— Спускайся и поешь.

Этот человек говорит только приказами?

— А если я этого не сделаю? — спрашиваю я.

Его глаза проходятся по моему телу. Жар его взгляда скользит по бретелькам моей простой хлопчатобумажной майки, оголяющей плечи, и по тонкой простыне, прикрывающей остальные части тела. Он выглядит раздраженным, когда фиксирует свой взгляд на мне.

— Зачем ты испытываешь мое терпение?

— Почему ты настаиваешь на том, чтобы командовать мной? — сидя, я натягиваю простыню, чтобы прикрыть грудь. Это бесполезная попытка защитить себя, но я делаю то, что могу. — Может быть, я не голодна. Может быть, я не хочу спускаться и есть прямо сейчас.