— Я не буду рассказывать тебе всю историю, пока ты не докажешь, что доведешь дело до конца. — Не сводя с меня глаз, он берет вилку. — Было бы глупо выдавать слишком многое с самого начала.

— Ну, а когда я сделаю то, что тебе нужно, ты мне расскажешь? — меня осеняет мысль, и вопрос тут же вырывается наружу, я говорю быстро. — А если ничего не получится?

В его глазах мелькает озорной блеск, ядовитый умысел сквозит в каждом слове.

— Сантилья ни за что не устоит перед наживкой.

Наши взгляды сталкиваются, и после долгой паузы он возвращает свое внимание к бифштексу. Я пользуюсь моментом, чтобы незаметно изучить его. Он уже закатал рукава рубашки, закрепив манжеты чуть ниже локтей, чтобы продемонстрировать покрытые чернилами предплечья и кисти рук.

Теперь, когда я могу рассмотреть его поближе, то замечаю на его правом предплечье изображение Санта-Муэрты, похожее на мрачного жнеца. Это неудивительно, ведь многие члены наркокартелей считают, что святой мертвых обеспечивает им защиту.

Преподавание одной из факультативных дисциплин кафедры — «Психология и анализ организованной преступности» — позволяет мне глубже погрузиться в тему, которая всегда интересует меня на профессиональном уровне. Именно так я узнала о символах, а во многих случаях и о метках, свидетельствующих о причастности к преступным организациям, и об их значении.

Три точки, нарисованные на его руке, между большим и указательным пальцами, привлекают мое внимание, но не потому, что они необычны. Этот рисунок может либо обозначать человека, действующего вне закона, либо символизировать Святую Троицу католической церкви.

Что-то подсказывает мне, что для этого мужчины подходит первый вариант, поскольку он не производит впечатления человека, посещающего церковь.

Его вздох прерывает мои размышления. Подняв глаза и столкнувшись с его пристальным взглядом, я беру свой бокал с вином и делаю глоток. Это дает мне возможность чем-то заняться, пока я борюсь с желанием поерзать под его пристальным взглядом.

— Ты происходишь из рода лжецов.

Я инстинктивно вздрагиваю.

— Мои родители не были лжецами.

Слабый намек на ухмылку, растягивающую его рот, действует мне на нервы. Его самодовольное выражение лица говорит о том, что он знает что-то, чего не знаю я, и наслаждается этим.

— Нет. Райты не были, не так ли? — он помешивает вино практически с легкостью сомелье, и у меня возникает ощущение, что этот человек — настоящий хамелеон. — В конце концов, Лиам и Бет взяли ребенка и вырастили его как своего собственного.

Его напряженный взгляд приковывает меня к месту. Я ничего не отвечаю. Он медленно отпивает вино, словно наслаждаясь вкусом темных фруктов и нотками специй.

— Твой отец забрал тебя у матери. Заставил ее поверить, что ты мертва, а потом спрятал тебя. Он знал, что ему никогда не удастся сбросить ее со своего хвоста, поэтому сделал все, что мог.

Оливия

Ужасающая тишина держит меня в плену его рассказа, в то время как мой разум одновременно включается в работу, перебирая воспоминания.

Мама начала красить волосы в тот же цвет, что и у меня, и тогда люди наконец-то стали замечать, что я напоминаю ее. Но в глубине души я всегда задавалась вопросом, есть ли у меня двоюродная сестра или тетя, на которую я похожа. Мои глаза голубовато-зеленого цвета отличались от родительских, и встречаются очень редко, как и черты лица.

Как будто чувство осознания внезапно пробуждается от спячки.

Мы часто переезжали с места на место по причине их работы оценщиками произведений изобразительного искусства, поэтому я училась на дому. У них никогда не было друзей, и в какой-то момент я смирилась с тем, что останусь одиночкой, потому что знала: если заведу друзей, то вскоре мне придется с ними попрощаться.

Это было достаточно сложно, когда я привязалась к одному маленькому домику, который мы снимали во Франции. Уже выкрашенную в пастельный розовый цвет, я сразу же превратила свою спальню в комнату принцессы. Закрывала глаза и играла со своими воображаемыми друзьями, представляя, что я свирепая принцесса, которая сражается с драконами и спасает принца для другой принцессы, чтобы она вышла за него замуж.

Да, я сильно отличалась от других маленьких девочек, которые фантазировали о любви, замужестве и детях. Вместо этого я думала о том, каково это — иметь таких родителей, как те, которые душили своего ребенка объятиями и поцелуями.

Мои родители не были плохими людьми. Просто они никогда не были… слишком ласковыми. Я знаю, что они заботились и любили меня. На мои дни рождения они готовили мои любимые блюда, а мама всегда делала торт-мороженое с шоколадной глазурью. Они отмечали мои хорошие оценки и всегда говорили, что гордятся мной.

Выныривая из пучины воспоминаний, я встречаю взгляд Нико. Он непроницаем и вызывает мурашки по коже.