Я держу Беллу на руках всю дорогу до больницы. Она больше не открывает глаза, не шевелится и не издает ни звука. Ее неглубокое дыхание — единственное, что точно говорит мне о том, что она еще жива.

Ее забирают в операционную, как только нас регистрируют. Я оказываюсь в приемной, борясь с нахлынувшими воспоминаниями о других больничных приемных, об ожидании новостей о Делайле, о том, чем все это закончилось. Я пытаюсь думать о более приятных воспоминаниях, об ожидании новостей о рождении моих детей, об огромной радости, которой заканчивались эти дни. Я пытаюсь думать о возможности счастья, о том, что все будет хорошо, но надеяться на это трудно. Трудно не думать о том, насколько хуже все это будет, если я позволю себе надеяться на лучшее, а худшее все равно случится.

В какой-то момент звонит Агнес, предлагая приехать и подождать со мной, но я говорю ей, чтобы она оставалась с Сесилией и Дэнни. Я не хочу, чтобы они были здесь, ждали и беспокоились о Белле. Лучше пусть они останутся в гостинице, куда их отвез Джио, в окружении охраны и комфорта.

Я сказал Джио, прежде чем он уехал, чтобы он разыскал Игоря любыми способами. Я хочу, чтобы он был мертв. Каковы бы ни были последствия этого, он первым нарушил перемирие. И я отказываюсь оставлять его в живых, чтобы он продолжал преследовать мою семью. Сегодня он ясно дал понять, что не остановится. Обещание, лист бумаги, рукопожатие во время перемирия ничего не значит. Он не настолько благородный человек, чтобы заключать с ним сделки.

Я положу этому конец, как только узнаю, что Белла в безопасности.

Проходят часы, прежде чем в пустой приемной появляется врач. Я поднимаюсь на ноги, как только вижу, что он идет ко мне, и он ободряюще улыбается мне, что мгновенно замедляет бешеный ритм моего пульса.

— Она будет жить, — спокойно говорит он. — Она перенесла операцию без проблем. Ее нога была сломана, но теперь она заживет без проблем, когда мы ее вправили и устранили небольшие внутренние повреждения, вызванные аварией. Она будет в полном порядке, когда отдохнет и поправится, и ребенок тоже будет в порядке.

Я чувствую, как кровь отхлынула от моего лица, и опускаюсь на сиденье, глядя на доктора.

— Вы… вы говорите о той пациентке? Белла Д'-Белла Эспозито?

Рот доктора слегка растягивается в забавной улыбке.

— Да, именно о ней. А вы — Габриэль Эспозито?

Я киваю, чувствуя, как на меня накатывает оцепеневшая волна шока.

— Да.

— Тогда поздравляю. — Улыбка доктора расплывается. — Ваша жена и ребенок в безопасности, и с ними все будет хорошо. — Он усмехается. — Я так понимаю, это стало для вас сюрпризом.

— Можно и так сказать. — Я провожу рукой по волосам. — Я могу ее увидеть?

— Утром. Она отдыхает и еще не проснулась. Она даже еще не вышла из палаты восстановления. Завтра вы можете вернуться и увидеть ее.

У меня возникает искушение сказать доктору, что я все равно ее увижу, что я подожду, пока она вернется в палату, и тогда я все равно увижу свою жену. Но как только я открываю рот, чтобы возразить, в кармане пищит телефон.

Я достаю его и вижу на экране имя Джио.

— Дайте мне секунду. — Я встаю, чувствуя себя немного не в своей тарелке, и иду к соседнему окну, чтобы доктор не услышал мой разговор.

— Игорь у нас — говорит Джио без предисловий. — Мы отследили его до ближайшего места, предположительно он ждал, когда к нему приведут Беллу. Мы уничтожили его оставшихся людей и надели на него наручники. Куда ты хочешь…

— Привезите его в поместье. В одно из зданий подальше от дома. — Моя челюсть сжимается. — Я скоро буду.

Я засовываю телефон в карман и иду обратно к доктору.

— Я вернусь утром. Если что-то изменится, позвоните мне.

— Конечно, мистер Эспозито. — Доктор слегка наклоняет голову и собирается уходить, а я удаляюсь в противоположном направлении.

Холодная ярость пылает в моем нутре, пока я еду обратно в поместье. Я никогда не был жестоким человеком. Я никогда никому не причинял вреда. Но я не сомневаюсь, что способен сделать то, что должно быть сделано, когда речь идет об Игоре Ласилове. Я не сомневаюсь, что не пожалею об этом и даже получу от этого удовольствие.

И после того, что он сделал с моей семьей, мне не будет стыдно.

В доме темно, когда я проезжаю мимо него, в поместье тихо. Всех сотрудников эвакуировали, а тех, кто не написал заявление и не вернулся домой, разместили в комнатах в городе. Поместье останется пустым, пока мы не сможем навести порядок и устранить повреждения.

Я вижу черный внедорожник, припаркованный у одной из хозяйственных построек в самом конце поместья, вдали от тех мест, где кто-то может увидеть или услышать что-то неладное. Я ставлю машину на стоянку, выхожу в ночь и направляюсь к двери.

Джио стоит снаружи и курит сигарету. Он поднимает бровь, когда я приближаюсь.