«Жених» исчез вместе с родственниками прямо с утра, а изрядно изодранная когтями и сияющая бланшем Мотька – ближе к обеду. И тут пришла очередь Лизы. У этой хоть хватило ума фонари припудрить и разбитую губу пластырем заклеить.

- Стёпа, это неправда. Врёт она всё.

После полуминуты молчания:

- Не специально я, меня заставили.

Ещё через полминуты по щекам, оставляя полосы на пудре, поползли слёзы.

- Будь проклят этот стихоплёт, из-за которого меня подцепили! Я только потому согласилась, что меня пообещали из соучастницы в свидетели перевести.

- На мужа тоже стучала?

- Не вспоминай это вороватое ничтожество! Поделом ему. Он же артельные деньги ворует, ему всё равно скоро «садиться». Я, когда за него выходила, думала, он щедрый мужчина, а у него даже на чулки приходится деньги выпрашивать: на дачу копит. Нужна-то мне его дача, если из-за неё я не могу даже в театр сходить.

- Кто давал задание следить за мной?

- Сержант госбезопасности Удовенко. Предупредил, что странный ты, и за тобой надо присматривать: с кем дружишь, о чём разговариваешь, с кем встречаешься. Стёпочка, прости, пожалуйста! Хочешь, я прямо сейчас тебе отдамся? Хочешь, я со своим разведусь и за тебя выйду? Он всё равно скоро сядет, а я знаю, где у него наворованное спрятано. Нам хорошо вместе будет.

Вот же торкнуло её! Помнится, одна из давних подружек Демьянова много лет назад (или вперёд?) говорила, что хорошо оттраханная женщина летит по жизни. Оказывается, хорошо оттраханная после хронического недотраха, ради «продолжения банкета», готова от нерадивого мужа с первым встречным сбежать.

Слушать за стенкой рыдания Лизы не хотелось, и Николай ушёл «поднимать культурный уровень»: в своё времена ему так и не удалось посетить Третьяковскую галерею, и он решил хоть теперь заполнить этот пробел. Выходя из подъезда, нос к носу столкнулся с возвращавшейся откуда-то Матрёной, тоже зарёванной и драной, демонстративно отвернувшейся от него при встрече.

Гулял долго, до вечерней темноты. Впрочем, в конце октября она наступает не так уж и поздно. И особого внимания на милиционера, прохаживающегося возле подъезда, не обратил. А зря. Потому что он и двое в штатском, тут же «нарисовавшихся» сзади, были по его душу.

- Гражданин Шеин?

- Да.

- Вы задержаны. Следуйте за нами. И без фокусов!

- Позвольте полюбопытствовать: за что задержан?

- За изнасилование гражданки Могилевской и нанесение телесных повреждений пытавшейся её защитить гражданке Инютиной.

Схваченные сзади руки тут же взлетели вверх, и полусогнувшегося от этого Николая поволокли куда-то за угол.

13

- Да ты хоть знаешь, урод, что с тобой в камере сделают уголовнички, когда узнают, по какой статье ты сюда попал?

За зарешечённым окном уже светло, и Демьянову жутко хочется спать. Молодой следователь тоже устал, но у него «пионерские костры в жопе горят» от желания добиться признания у насильника в столь простом деле. Всё у него имеется: заявление пострадавших, побои на лицах обеих, задержанный преступник. Правда, упорно не желающий сознаваться. Но это – дело поправимое: ещё немного надавить, и «запоёт», как миленький!

- Ничего не сделают. Там же не такие идиоты сидят, понимают, что существуют наветы, ложные обвинения, недостаточный объём собранных доказательств.

- Ты на кого намекаешь, скотина?! Что я – идиот?

Подниматься с пола в наручниках довольно неудобно. Особенно – после такого удара, от которого в башке звенит.

- Что тут у тебя, Рожнов?

Ага, цельний старший лейтенант (по нынешней дурацкой системе милицейских званий – всё равно, что армейский майор) пожаловали.

- Насильник, тащ старший лейтенант. Избил и изнасиловал соседку по коммуналке, а второй, той, что пыталась защитить изнасилованную, так изуродовал лицо, что смотреть страшно: синяки, царапины на щеках, выдранные волосы. Показания потерпевших имеются.

Старлей почти равнодушно глянул на Демьянова, который как раз в это время стирал сочащуюся из носа кровь.

- Покажи-ка руки.

Николай послушно вытянул вперёд поднятые вверх скованные ладони.

- Не так. Тыльные стороны.

- Пожалуйста.

- Царапины на лице, говоришь, Рожнов? А ты часто видел, чтобы физически крепкие мужики бабам рожи царапали? Особенно –обстриженными ногтями.

- Так может, он уже после этого ногти обстриг.

- Соседей опрашивали?

- Никак нет, тащ старший лейтенант. Так ведь всё днём произошло, все, кроме пострадавших, на работе были.

- В коммуналке? А эти две почему дома сидели? Домохозяйки, что ли?

- Никак нет. Работающие. Одна – посудомойка в столовой, а вторая – машинистка в издательстве.

- Что этот рассказывает?

- Врёт, что пострадавшие накануне вечером друг с дружкой подрались, а Могилевич ему так отомстить решила за то, что он не захотел на ней жениться.