– Ну держись, сукин сын, – говорю и направляюсь к башне.

Я убью Вулвехафа, я убью этого ублюдка.

Всё это время я подчинялся его приказам. Он приказал мне стоять, я остановился, приказал отобедать с ним, я поел. Приказ привести его дочь, я привёл.

При этом я не чувствовал себя порабощённым: в тот момент мне казалось, что я поступаю так по своей воле. Даже когда он приказал мне прыгнуть с башни, это казалось моим личным решением. Вот, как работает его сила.

Он не заставляет тебя что-то делать, он тебе внушает и ты действуешь сам, считая свои действия свободными и независимыми.

Прикажи он танцевать, я бы почувствовал подъём настроения и внутренне желание выразить его танцем.

Прикажи он прыгать на одной ноге, я бы решил, что мне больше не нравится ходить на двоих.

Не зря дочери закрывают уши затычками. Его уста – яд для свободы воли. Пришлось умереть и возродиться, чтобы избавиться от влияния. В прошлый раз затычки не сработали, поскольку он произнёс свои слова громче, чем их способность глушить звук. В этот раз я подобную ошибку не допущу.

Я приду на вершину башни и ни один чих не сможет проникнуть в мои уши.

Рву подол накидки – единственная более-менее чистая часть моей одежды, скатываю два шарика. Каждый из них смачиваю слюной, запихиваю в уши, поверх прикладываю две отдельные тряпки, наматываю кровавый тюрбан, в несколько слоёв. Если вдобавок к этому ещё и без перерыва мычать, то исчезают абсолютно все звуки окружающего мира.

Бью камнем по камню – не слышно.

Бронежилет для ушей готов.

– Вот и пришёл тебе конец, старый пердун, – говорю.

Уже знакомой дорожкой, взбираюсь по камням в окно башни, пролажу внутрь и оказываюсь на складе стульев.

Сколько лет он живёт в этой башне? Он выглядел под сотню, когда я к нему пришёл, и это без учёта отбирания жизни у дочерей. Ему вполне может быть и пятьсот, и шестьсот, и тысяча лет. Успел же он каким-то образом наплодить сотни детей.

Когда рождался мальчик, Вулвехаф, должно быть, пристёгивал его к стене и выпивал всего без остатка, пока сам не становился молодым, а новорожденный – стариком. Когда рождалась девочка, он «старил» её до тех пор, пока она не могла родить ему ребёнка. Бесконечный процесс взращивания и поедания своих детей.

Но иногда процесс прерывался: дочери слишком хорошо прячутся. И тогда он призывал жителей Дарграга, чтобы выпить их.

Так сюда пришла Аделари.

А за ней пришёл я.

Внутри всё такая же кромешная тьма, зажигаю факел.

Взбираюсь вверх по ступеням, экономлю силы. В отличие от Вулвехафа, я не могу пройти два этажа и оказаться на вершине. Каждая ступенька ждёт моей ноги. Сотни этажей и на каждом из них я должен показаться. Один за одним.

Дыхание сбивается, сердце яростно колотится, потею, всё тело чешется. Три десятка этажей позади, а впереди много, много больше.

– Вот же паскудство, – в изнеможении бормочу.

Приваливаюсь к стене, отдыхаю. Долго сидеть нельзя – наверху ждёт Имберт и если я не потороплюсь, Вулвехаф превратит её в старуху.

Собрав дыхание, возвращаюсь к лестнице и на этот раз устаю ещё быстрее. Десять этажей и язык вываливается наружу. Фигурально выражаясь, не как после приземления.

– Чёрт!

Неужели, я два дня буду взбираться?

Отдыхаю, иду дальше. Пять этажей и я валюсь с ног.

– Да что за напасть?

Ползу на четвереньках, помогаю себе руками, факел держу в зубах. Так немного легче ногам, но устают руки и спина. Лежу на холодном каменном полу, смотрю на огненные блики на потолке. Интересно, сколько сестёр слышат моё кряхтение?

Поднимаюсь всё выше, пульс настолько сильный, что затычки в ушах трясутся.

Хочется пить, а бурдюки порваны.

Наверное, выгляжу в этот момент как сама смерть: грязный, вонючий, весь в крови. Даже если встречу Аделари, она меня не узнает. А лицо... даже не представляю, как выглядит. Красная маска и два чёрных глаза.

Поднимаюсь выше. Иду по ступенькам, они сливаются в мешанину, бесконечный конвейер, эскалатор, высасывающий энергию.

– Хотел победить хозяина башни? Ага, сейчас. Сначала победи лестницу. А потом посмотрим, кто кого.

Иду по ступенькам.

По бесконечным ступенькам.

По бессердечным ступенькам.

Теперь я понимаю, почему даже сам Вулвехаф не знает, сколько тут этажей – она же бесконечная. Идёшь, идёшь, и сколько бы ты ни прошёл, впереди всё равно больше, чем позади. Невозможно сосчитать.