– Я в библиотеку, – сказала я, потому что просто пройти мимо показалось мне страшно невежливым.

– О… – На мгновение мне показалось, что Тересия расстроилась, но ее улыбка стала шире. – Конечно, леди Лидделл, идите. – Она посмотрела на Корвина, который вцепился когтями в штору. – Я могла бы указать вам путь, но, к счастью, у вас уже есть проводник.

Видимо, я была права в своих догадках.

– А платье вам чудесно подошло, – добавила она, близоруко сощурившись.

Я пробормотала какие-то слова благодарности в ответ, понимая, что меня пытаются втянуть в совершенно бессмысленную беседу. Но Корвин щелкнул клювом, словно намекнул, чтобы я не отвлекалась от цели, и я с затаенной радостью бросилась открывать следующую дверь, кивнув леди Тересии на прощание.

Она вернулась к своему вязанию.

В библиотеке было прохладно и все еще светло. Снаружи рассеялись тучи, и выглянувшее солнце играло в цветных стеклах, падая на паркет яркими пятнами там, где край светового фонаря украшали крошечные витражи.

Корвин устроился на высокой спинке кресла, стоящего у камина. Подойдя ближе, чтобы попытаться щелчком пальцев разжечь огонь, я заметила, что на ткани очень много зацепок и петель, оставленных птичьими когтями.

– Любимое место? – спросила я, не думая, ответит он или нет.

Почему-то то, что птица вдруг заговорит на человеческом языке, меня не пугало

Ворон снова щелкнул клювом и принялся наблюдать за моими попытками разжечь огонь. Безрезультатно.

Я плюхнулась в кресло, тяжело вздохнув, поставила локти на колени, обхватив ладонями лицо, и принялась гипнотизировать камин, словно бы под моим тяжелым взглядом пламя все-таки должно прорасти среди свежих, аккуратно уложенных дров.

Я понимала, зачем я сюда шла, но оставшись наедине с птицей, сотнями книг и потухшим камином, растерялась. Стоило с чего-то начать, определенно, только вот для того, чтобы что-то начать, мне нужно было подняться с места, а меня словно каменной плитой придавило.

Когда Корвин хрипло каркнул и сорвался со спинки кресла, чтобы перелететь куда-то к стеллажам и усесться на один из них, я вздрогнула от неожиданности. Ворон каркнул еще раз, громче и более резко, привлекая мое внимание.

– Это намек на то, чтобы я заглянула в шкаф?

В ответ раздалось что-то вроде «ур-р-р», прозвучавшее настолько утвердительно, что я удивилась, но встала с кресла, подошла к стеллажу и открыла стеклянную дверцу. Корвин наблюдал за мной сверху, свесившись и склонив голову набок.

– У вас с хозяином действительно одинаковые привычки, – сказала я, разглядывая корешки книг и пытаясь понять, что тут есть вообще и что я должна выбрать.

По мнению птицы, да. Дожили.

– Ур-р, – ответил Корвин.

– Едят ли птицы кошек? – пробурчала я. – И закусывают ли маленькими непонятливыми девочками? Слышь, – я задрала голову, – ворон черный, ворон вещий, на что ты намекаешь?

Корвин совершенно натурально кашлянул, словно протестовал против моих домыслов, и выпрямился, перестав висеть на стеллаже. Он все еще следил за мной. А вот я через пару минут поняла, что серьезно сглупила: на третьей из пяти полок оказались сборники сказок и легенд, а среди них – знакомый корешок и темная кожаная обложка. Я не без труда вытащила «Истории о золоте и железе», более потрепанные, чем тот экземпляр, который остался в Замке, и снова задрала голову:

– Спасибо!

И я могла бы поклясться, что ворон кивнул, еле заметно наклонив голову.

«Историй о золоте и железе» было тринадцать, и авторы их пожелали остаться неизвестными. Короткое предисловие напоминало читателю, что сказки всегда были способом изящно передать некую истину, спрятанную в примитивных символах, и поэтому любую из «Историй» можно было прочитать несколькими способами: как ребенок, как взрослый и как чародей. «Ребенок, – говорилось там, – увидит недосказанное, поймет его, но не сможет в полной мере осмыслить, потому что он открыт миру, но не знает его. Взрослый – осмыслит лишь то, что явлено на поверхности, но золото для него останется золотом, а железо – железом, потому что он знает мир, но не открыт ему. А чародей, признающий бесконечную глубину мира, непознаваемого человеческим разумом, найдет свои собственные смыслы – именно те, на которые ему хватит знаний.

Но в любом случае, – напоминало предисловие, истории призваны развлекать и развеивать скуку, поэтому все, что требуется от читателя, – получать удовольствие от процесса».

Я хмыкнула, откинулась на спинку кресла, на которой снова устроился Корвин, и, вытянув ноги, положила их на стоящий у кресла пуфик.

Красные кеды на фоне местных интерьеров смотрелись странновато.