Там внизу очень смущенный мужчина в куртке, напоминающей форменную, высокий и крепкий, что-то объяснял Герхарду, виновато разводя руками. Он то и дело показывал в сторону другого человека, чуть ниже ростом, с сединой в коротких волосах, в совсем другой одежде. Даже мне, еще не слишком опытной в тонкостях и вопросах взаимоотношений этого мира, было ясно, что этот господин, за спиной которого сейчас прятался Франц, был не беден. И, возможно, влиятелен.

И очень неприятен.

Отец Франца, кажется, занимал все пространство. Он был зол и хмур, стоял, скрестив на груди руки, и почти с ненавистью поглядывал на всех остальных – кроме сына. На Герхарда, который пытался сохранять достоинство. На того, кого я считала стражником. На второго мальчишку, тоже мне знакомого, он сейчас жался к стене и совершенно точно хотел оказаться не здесь.

И на последнего героя этой сцены – тихую тонкую девушку в сером пальто.

Я не сразу поняла, почему она кажется мне знакомой, но она обернулась – и посмотрела точно в мою сторону, задержала взгляд. Отрешенное лицо сразу стало сосредоточенным, губы растянулись в улыбке, и я вспомнила, где ее видела.

Видимо, я вздрогнула так, что это можно было заметить, потому что рука Ренара крепче сжала мое плечо.

– Что такое? – прошептал он.

Я все еще молча кивком головы указала на девушку и тоже прошептала:

– Мы встречались.

Кондор помрачнел еще больше.

– Сидите здесь, – сказал он и, старательно изображая благодушие, спустился вниз по лестнице.

***

Люди почему-то иногда твердо уверены, что им все должны, особенно – вышестоящие и власть имущие, потому что раз уж ты обладаешь силой, будь добр заботиться о том, кто слабее тебя.

Понятное дело, отцу мальчишки не понравилось, что Герхард не решил проблему его бедового сына сразу, одним движением руки. Господин Феррано хорошо разбирался в деньгах и способах сделать их из ничего, в магии он не разбирался почти никак, поэтому свято верил, что каждый волшебник – сразу и врачеватель, и страж порталов, и предсказатель, и еще Неблагой знает кто. Он и в проблеме сына видел болезнь и первым делом потащил того к лекарю, конечно.

И уже потом – к Герхарду.

Герхард занимался лекарством, но неохотно. Чтобы лечить магией, нужно чуть больше, чем просто усилие Воли, направляющее Поток, здесь еще смотреть нужно правильно и знать кое-что, чем Герхард в студенческие времена пренебрегал. Нельзя же объять необъятное, правда? Нельзя вмешиваться в системы, которые ты не понимаешь до конца, а с анатомией у Герхарда, увы, не задалось.

Но, к счастью, у него было к кому обратиться, и когда второй мальчишка пришел, воровато оглядываясь, чтобы рассказать, что именно случилось, Герхард без труда сложил в голове картину и понял, что произошло поздним вечером у одной таверны. И понял, что об этом лучше молчать, чтобы не получить еще больше проблем.

Герхард знал, что происходит в замке в лесах, знал, чем занимается Мастер дель Эйве, знал, что у того есть покровители куда более могущественные и зубастые, чем господин Феррано способен себе представить. И как бы ни хотелось Герхарду использовать случившееся, чтобы поставить молодого волшебника на место, сотрудничать было куда более выгодно для всех. Ну, или делать вид, что сотрудничаешь.

Правда, Герхард и не думал, что отпрыск семьи дель Эйве явится по первому зову, чтобы помочь какому-то горожанину. По мнению Герхарда, кто-то вроде дель Эйве мог с чистой совестью решить, что не его это дело, и либо не помогать, либо сделать вид, что никто из них здесь не замешан. Ни он сам, ни его слуга, ни девица, которую он приволок, не то чтобы она опознала обидчика, не то чтобы ей самой показать, на что способна магия вне контроля.

В том, что это ее рук дело, а не чары, призванные защитить девичью честь, Герхард был более чем уверен. Что бы там дель Эйве ни врал. Но свое дело он сделал, пусть и намеренно оставил на мальчишке след проклятия, а в вопросы лжи и политики вдаваться не хотелось. Себе дороже.

И если быть честным, то к мальчишке Герхард не испытывал ни жалости, ни сочувствия, даже наоборот – считал, что тот получил по заслугам. Хорошо, что все разрешилось с наименьшими потерями для всех.

Плохо, что господин Феррано решил не просто все проконтролировать, но проявить самостоятельность, и сейчас посреди прихожей Герхарда стоял Ульрих Кайрен, начальник стражи, и Хёльда.

Которая, конечно, была совершенно ни при чем.

И которая, Герхард знал, вполне могла предугадать все это.

Недаром она его предупреждала несколько дней назад.

***

– Так кого мне арестовывать? – с усталой усмешкой спросил господин Кайрен, посматривая то на Герхарда, то на Феррано. – Или, может быть, стороны уже пришли к согласию и никого арестовывать не надо? Доброго дня, Мастер Юлиан! – добавил он приветливо.

Герхард обернулся.

Мастер Юлиан спускался по лестнице к ним, почти беспечный, с доброй улыбкой, словно не веяло от него еще десять минут назад страшным холодом и презрением.