- Они полезны и отлично выполняют возложенную на них задачу, но тут нужно воздействие иного рода. Мне не нужна твоя помощь, смертный, но я могу предложить тебе сделку. Ты – мне, я – тебе. Вы же любите подобное, не так ли? Никаких подводных камней. Кристально-чистая сделка. И никаких подозрений со стороны остальных ликов, ведь именно ты воззвал ко мне, а я решил в своей милости ответить на твой зов. – объяснил Неведомый

- Звучит не очень заманчиво, уж прости. – недоверчиво прокомментировал Гарденер слова божества.

- Ты можешь отказаться, продолжая и дальше снедать себя грузом вины и одиночества. Я же предлагаю тебе нечто большое, чем то, что ты мог бы получить от моих братьев и сестер при жизни. – не уступал Неведомый, плавно подталкивая Эдмунда к тому, чтобы согласиться.

- И что же это? – решился всё-таки спросить Гарденер.

- Прощание. Я предлагаю тебе проститься со всеми, кто был тебе дорог и погибшими в этом месте. В обмен же, когда придёт время, ты сделаешь ровно то, что я попрошу у тебя в назначенный день. Ни больше ни меньше. – озвучил владыка загробного мира свои условия, вызывая у Гарденера бурю эмоций. Похоже Неведомый снизил воздействие своей ауры на просторского принца для большего эффекта, едва заметно, но всё же.

- Как это возможно? Разве они, как и я, не проживают свою новою жизнь в других мирах, неспособные вернуться назад из-за вашего пакта с валирискими богами? – пытался Гарденер найти подвох в словах Неведомого, разоблачив его обман.

- Ты хорошо слушал. Это похвально. – отозвался лик верховного божества. – Однако, есть небольшая лазейка. В момент смерти, особенно в месте её скопления, душа растворяется, уносясь в иные планы бытия, но воля, остаток, этой самой души остаётся в последнем месте своего пребывания, запечатленная миром словно воспоминание на картине. Я же, как проводник душ, способен воззвать к этим воспоминаниям.

- Это будут не они. – покачал головой Гарденер, пребывая в сомнениях.

- Нет, не они, но тебе ведь этого и не нужно. Тебе нужно облегчение, которое никто не сможет тебе дать кроме самого себя, а получить его ты можешь только так, иначе тяжесть от груза эмоций сожрет тебя без остатка, превращая в безвольного раба собственных комплексов и ошибок. – заглядывал Неведомый в потаённые уголки души Эдмунда, склоняя чашу весов на свою сторону.

- Что взамен? Что конкретно я должен буду для тебя сделать? – ухватился просторский принц за последнюю возможную соломинку собственной совести и здравомыслия.

- Так ли это важно? – спросил неведомый всё также монотонно, но Эдмунд был почему-то уверен, что слышал в голосе божества усталость.

- Для меня? Да. – твёрдо заявил Гарденер, смотря прямо в непроглядную бездну коим было божество.

- Смертные. – хозяин загробного мира буквально одним словом описал, что думает о нём и обо всех людях в целом. – Если я скажу, что для этого не потребуется отнимать чью-то жизнь, разрушить что-либо или нанести чему-либо вред, хватит ли тебе этого? Либо так, либо сделки не будет, а я просто вернусь в свой план реальности и забуду, что данный разговор имел место, а ты продолжишь свой путь самоуничижения и самоуничтожения. – описал Неведомый дальнейшие перспективы.

- Душа? – сделал Гарденер последнее уточнение, словно бы перед прыжком в бездну.

- Всецело твоя. Да и к чему мне она, когда ты и так отчасти уже мой? – ответил Неведомый, протягивая к нему несколько жгутов теней, лишь отдалённо напоминавших собой конечность.

- Сделка. – согласился Гарденер, после чего также протянул руку, касаясь самой тьмы.

- Сделка. – удовлетворённо послышалось ему со всех сторон, а руку обожгло неестественным холодом.

После того, как формальности божественной сделки были соблюдены, а подобие рукопожатия было закончено, из глубин неестественных форм божества стал вырываться свет, освящая ночную мглу и ослепляя своим светом глаза Гарденера. Когда наследнику Дубового трона удалось проморгаться, перед ним предстало всё то же Пламенное поле, правда теперь, вместо непроглядной ночи, пространство было озарено ярким звёздным светом. На небе не было ни облачка.

Однако, основное внимание Гарденера привлекла совсем не эта игра красок, а свет от лампы, что покачивалась прямо перед его лицом. Напоминала эта лампа собой мрачное произведение искусства, украшенное со всех углов матового черного стекла, из которого бил таинственный ядовито-зеленый свет, застывшими в разнообразных позах телами иссушенных людей и животных, чьи рты были раскрыты в немом крике. На вершине причудливого источника света застыла эбонито-чёрная семиконечная звезда.