В частности, существовал некий реестр куда верховный священник записывал всех, с кем вёл личную переписку напрямую. Любой адресат, кто будет указан в этом списке, может отправить сообщение понтифику и будет уверен, что содержание данного письма останется секретом между ним и духовным владыкой. Данная традиция пошла ещё с первого верховного септона и исполнялась в соответствии с характерами людей, которые занимали эту должность с момента основания института верховных жрецов ещё в Староместе. Как правило понтифик лично общался исключительно с королями и лордами с сильной армией и влиянием, в остальном же придерживая нейтралитета и традиционализма. Однако, сейчас была совсем иная ситуация.

Текст письма был написан элегантным, но чётким почерком, а автором его был непосредственный лорд Простора и Ромашкового поля, Аллан Олдфлауэрс, чья кровь, согласно архивам, был связана напрямую с родом избранника, сообщения от которого верховный септон ждал так долго. В обычное время подобное сообщение никто в церкви и читать бы не стал, всё-таки пусть это был и глава дома, но это был глава дома, основанного бастардом, а церковь весьма скверно относится к самому факту их существования, даже если те когда-то и признали их в качестве благородного дома.

Для верховного септона этот человек был последней ниточкой, которая могла привести его к искомому человеку, так что в церкви давно перестали обращать внимание на происхождение, лишь бы добиться необходимой цели. Сейчас же для благочестивого в своей вере септона настал момент, которого он ждал уже больше года и был бы готов подождать ещё, если бы потребовалось, но это было уже не нужно. Наконец свершилось то, чего он так долго ждал.

В письме были перечислены традиционные для всех времен приветствия и комплименты, предназначавшиеся непосредственно как церкви, так и ему самому. Затем шёл краткий перечень заслуг благочестивого в своей вере жреца, пока наконец лорд Ромашкового поля не перешёл к делу и не спросил у верховного септона, что тот думает о возможности возникновения личного диалога с одним из его протеже, который имеет весьма праведный нрав и характер, а также непосредственно относится к содержанию воззваний и месс главного в стране жреца.

Собственно, просторский лорд не называл никаких имён, однако верховный септон быстро понял о чём, а точнее о ком велась речь. Да и видел он письма, написанные самим лордом Олдфлауэрсом, когда служил в совете Праведных, так что благочестивый септон мог с уверенностью сказать то, что именем лорда Простора просто воспользовались, однако, печать была подлинной, так что не оставалось сомнений, что написал этот текст непосредственно тот, кого так долго ждал верховный септон.

- Мне написать ему положительный ответ от вашего имени? Внести ли имя этого человека в список реестра? – уточнил септон, что терпеливо ждал пока понтифик закончит чтение. Шло время, а главный жрец оставался немым из-за чего младшему товарищу пришлось обратиться на себя внимание.

- Да, мой дорогой друг, разумеется. – передал письмо трясущимися от нетерпения руками верховный септон. После чего забормотал одну из молитв, чтобы возблагодарить Семерых за услышанные молитвы. – Только вот ответ я напишу лично, а ты пока займись реестром, друг мой. Ты свободен. – выдохнул после долгой молитвы верховный септон, после чего присутствующий в солярии жрец незамедлительно покинул обитель духовного владыки.

Глава церкви Семерых не стал медлить, а потому быстро привёл свои чувства в порядок, чтобы затем обустроиться за своим столом. Открыв ящик с принадлежностями для письма, главный жрец Королевской гавани достал оттуда пачку новых бумажных листов и подсохшую баночку с чернилами, едва полную. В другом ящике он обнаружил слегка потрёпанное перо, после чего приступил к написанию ответно письма, выводя буквы легким и аккуратным почерком. Ничто не могло в данный момент остановить энтузиазм верховного септона, так что понтифик не отказывал себе ни в каких формах выражения радости и почтения. Где-то в глубине души он чувствовал, что его силы и труд были вложены не напрасно.

Ответное письмо понтифика полнилось заверениями в согласии и преданности человеку, которого избрали Семеро для того, чтобы тот стал проводником их воли в этом мире. Верховный жрец писал о желании и возможности сделать со своей стороны всё возможное и необходимое для помощи этому человеку, что по слухам носил имя давно сгинувшего благословенного рода. Ручался не только за себя, но и за преданность веры, в частности. Ничто не могло поколебать уверенность и решимость верховного септона в этот момент, он словно переживал новое возрождение своей веры, возможно, в последний раз.

Закончив с особой осторожностью, упомянув, что будет ждать следующего письма в самом конце, Благочестивый верховный септон сложил письмо, а затем скрепил его своей личной особой печатью, предварительно капнув воском, само собой. Более ничего не заботило верховного жреца в тот вечер. Вызвав своего ближайшего соратника ещё раз и передав тому письмо, главный жрец удалился в свои покои для того, чтобы набраться сил для утреннего богослужения. Казалось бы, ничто не грозит данного человеку, что едва прикоснулся к мудрости богов, однако тучи над головой духовного владыки сгущались.

***

292 г. от З.Э.

Дорн.