И пока часть просторцев была занята тем, что обеспечивала сохранение собственной жизни посредством мародёрства, с оставшихся в коридоре трупов, остальная же часть неумолимо умирала под ударами смертоносного львиного клинка. Будь у Осгрея возможность и он несомненно бы отступил ради сохранения собственной жизни от этого зверя в человеческом обличье, но кое-что так и не дало ему этого сделать, а именно – взгляд. Взгляд Ланнистера, что с самого начало сражения практически неустанно был направленно именно на него, словно говоря: «Лишь дёрнись в сторону выхода и я сделаю всё, лишь бы добраться до тебя». Это было практически невозможно, но именно так видел перед собой ситуацию Клетчатый Лев.

Благо подчинённые копаться долго не стали и уже вскоре в руках лорда покоился взведённый арбалет. Броня Ланнистера к тому времени окрасилась алым, как и его плащ, из-за чего теперь в ней невозможно было узнать гвардейское одеяние. Скорее теперь это были истинные доспехи владыки Запада, такие какими они были ещё в Эпоху Героев. Несомненно, Джейме был хорош. Один из лучших рыцарей, что доводилось когда-либо видеть Эммонду. Но он был человеком. Смертным и не непогрешимым. В натиске подавляющего числа противников последний лев нет-нет, да умудрялся заработать несколько лёгких ранений. Случайных, не более, но уже это ставило точку в судьбе первенца Тайвина.

Упало на пол ещё одно тело и вот в плечо Джейме ударяется первый болт, сбивая ритм воина и его лишённую изъянов стойку. Ланнистер шатается и морщится, пропускает сдвоенный удар нескольких гвардейцев, но не умирает, не проигрывает и даже не падает, а лишь прибавляет к личному кладбищу ещё несколько человек. Эммонд же целиться, внимательно смотрит, ищет возможность, чтобы добить ослабленного противника наверняка. Зарядить оружие в таких условиях большая удача, которую лорд не мог себе позволить, как и вступать в схватку с таким искусным и смертоносным в обращении с мечом противником. Его людям же напротив приходится стрелять, как только выпадет возможность, что не проходит для Ланнистера бесследно. В спине и даже в некоторых частях груди Золотого льва застревают новые болты, но ему хоть бы хны. Даже рука не дрожит.

В какой-то момент Осгрей понял – сейчас или никогда. Слишком близко умудрился подобраться к нему противник, слишком многих убил из-за чего теперь Эммонд был от него в шаговой доступности. Болт рассекает воздух и, казалось бы, вот оно – прямое попадание в шею, защищённую стальным пластинчатым воротом. Однако, в последний момент Золотой Лев словно что-то чувствует, уворачивается в последнюю секунду из-за чего болт вонзается с стену, но не находит своей цели.

Перевести дыхание Эммонд не успел. Он понял, что упустил свой шанс, а затем и вовсе вздрогнул от убийственного взгляда своего врага из-за чего позволил себе непростительную ошибку – сделал шаг назад. Несводящий с него взгляда Ланнистер воспринял это поспешное действие, как слабость, о которой он его и предупреждал. Это стало сигналом для воина и тот буквально бросился прямо к лорду, не видя перед собой ни выставленные в защите клинки просторцев, ни направленные в него ещё несколько арбалетов со взведённой тетивой.

- Кха. – выплюнул сгусток крови Осгрей, что оказался пригвожден к деревянную проёму ворот клинком. Ему повезло и клинок вошёл в лёгкое, но с другой стороны, не там, где располагалось сердце. – Чтоб тебя, Ланнистер. – выпустил рукоять своего меча из рук лорд, что вошёл точно промеж рёбер нависнувшего над ним врага. Точнее его тела. Тело, что по инерции всё ещё стаяло на своих двоих, но уже начавшее заваливаться прямо на полководца. Тело, пронзённое несколькими десятками мечей и не одним арбалетным болтом. Тело с потухшим взглядом изумрудных глаз, что даже сейчас продолжало бороться и сжимать в своей хватке клинок. Таковой была Львиная песнь и её окончание.

2 г. от В. А.

Долина. Высокая дорога. Путь перед Кровавыми вратами.

Пересекая крутую дорогу ведущую в колыбель андальского народа на берегах Вестероса, Эдмунд готовился раз и навсегда положить конец раздробленности королевств и власти лихих авантюристов, один из которых, если так посудить был и он сам. Однако в отличие от всех остальных он прекрасно знал, что его право на власть незыблемо и подтверждено богами. В то время, как все остальные лишь желали прибрать к своим рукам то, что никогда им не принадлежало и принадлежать попросту не могло. Все они зарились на что попало, а он лишь желал сохранит и укрепить наследие своей семьи, что не дрогнет даже под натиском времени и полчища мертвецов, которое всё ближе и ближе продвигалось к владениям живых.